Тенор (не) моей мечты

Это фамильярное, почти интимное «Бонни» так резануло по нервам, что Артур едва не вздрогнул. Хотя Аня и была права — дразнить режиссера посреди постановочной репетиции суть идиотизм и глупость.

— Ладно, — согласился Артур, расплываясь в совершенно счастливой улыбке, и выудил из спутанной кучи одежды свои трусы. — Заедем после репетиции, купим чего-нибудь вкусненького. А хочешь, закажем из ресторана?

— Как-нибудь в другой раз, — пожала плечами Аня, надевающая репетиционные лосины, — сегодня у меня другие планы на вечер.

Улыбка стекла с него вместе с ощущением счастья и покоя.

— В смысле, тебе еще в «Оперетту»? — переспросил он в надежде, что как-то неправильно понял ее тон.

— Арчи, одевайся быстрее, — Аня почему-то назвала его так же, как звал Бонни, а не как обычно. — Перерыв закончился.

— Да причем тут перерыв! Аня, Анечка… Разве мы не…

— Если ты имеешь в виду это, — Аня опустила выразительный взгляд на его не менее выразительно выпирающее сквозь лосины достоинство, — то да. Если все остальное, то «нет».

— Но… как же… — кажется, он начал позорно заикаться и мямлить, словно застигнутый за разглядыванием неприличных картинок второклассник. — Мы ведь… Аня!

— Арчи, не усложняй. Нам обоим было хорошо, пусть так и остается дальше. И одевайся уже! Мне не нравится, когда Бонни ругается.

— Опять этот Бонни! — взвился Артур. — Ты думаешь о нем больше, чем обо мне! Почему ты ведешь себя так, словно… словно это для тебя ничего не значит?

О боже. Кажется, он исполняет не свою роль. Глупейшее ощущение перепутанного сценария. Чьи это вообще слова?! Уж точно не его! Скорее обиженной фанатки… рассчитывавшей на… О нет. Бред какой-то.

— Арчи, Арчи… — покачала головой Аня. С какой-то снисходительностью, что ли.

Эта снисходительность, до тошноты узнаваемая, его добила.

— Не называй меня так! Что вообще происходит, Аня?! То ты любишь меня, то отталкиваешь! Объясни мне…

— Ничего не происходит, милый, — нежно-нежно и ядовито-ядовито улыбнулась она. — Ровным счетом. Всего лишь хороший секс. Бонни говорит, очень полезно для творческого процесса. И знаешь, он прав. Повторим в субботу.

И, мурлыкая что-то до боли знакомое, развернулась и выскользнула из гримерки, оставив Артура полуодетым и растерянным. Да что там растерянным! На него словно лавина обрушилась.

Его Аня, его любимая нежная девочка, его огонечек, назвала то, что между ними было — просто хорошим сексом. Как это вообще возможно?! Кто ее подменил? Да что это вообще?..

«От актрисы истинных чувств не жди…» — мурлыканье в коридоре перешло в полноценную арию. Из «Сильвы».

Подрагивающими руками Артур быстро натянул майку и влез в проклятые балетки. Внутри него было пусто и звонко до боли, и мучительным эхом отдавались слова арии, как нельзя лучше подходящие к случаю. Что-то о сердце актрисы, с которым нельзя играть.

Кажется, кто-то доигрался.

Надо ли говорить, что когда он увидел серебряный доллар, подкинутый Розой Говард и пойманный Аней, он сделал вид, что его это совершенно не касается. Вот просто вообще.

Глава двадцать вторая

На грабли вечно наступая,

Завидую самой себе.
Какое крепкое здоровье,
Какой недюжинный талант!

(С) чья — не нашла

Анна (вчера)

Она не очень хорошо понимала, зачем пошла ужинать в «Метрополь» с Бонни и Розой. Этих двоих она тоже не очень хорошо понимала, если не сказать хуже — не понимала вообще. И не двоих, а троих. То есть слухи об очень странном семействе Говард до нее доходили, но она слухам не особо верила. А тут…

Факты были налицо. Шведская семья как она есть. И чего Аня не могла понять вот совсем-совсем, так это почему Говарды позволяют Бонни ходить налево. И не просто налево, а открыто и бессовестно иметь своих «звезд» прямо на репетициях.

Не то чтобы Бонни делал это прямо сегодня, на глазах у Розы. Но то, как вела себя Милена и как она всем раззвонила, что спит с самим Бонни Джеральдом — явно было не на пустом месте.

Очень, очень странные отношения.

И очень, очень любопытная леди. По ней не скажешь, что писательница и сценаристка, скорее — журналистка. Как вцепится!

Вот она и вцепилась. Ей, видите ли, страшно понадобились подробности жизни квартета и в частности Ани с Артуром.

Мало ли что ей там понадобилось. Аня не собиралась открывать душу практически незнакомке. Да еще и писательнице! Так что она переводила разговор на квартет, на совместную учебу в ЦМШ и консе, на что угодно, кроме Артура.

Пока этот гад не позвонил и не сыграл ей… О, как он играл! Еще в консе она была готова отдаться ему прямо за роялем! От того, какое у него становилось лицо во время импровизаций, ее душа пела, а с его музыкой она взлетала под самые облака…

— Я люблю тебя, — сказал он так, что сердце зашлось. И не только сердце.

Как хорошо, что она не дома и не одна! А то бы сорвалась и помчалась к нему. Куда угодно. И там, где угодно, просила бы его — играй, играй для меня! Подари мне наслаждение большее, чем секс. Большее, чем любовь. Большее, чем все — твою музыку!