Тентакли

– Иду собирать плату с пары в сорок пятом, – она улыбается, – молодые вечно не дают покоя старикам снизу. Те звонят мне и жалуются, – ее улыбка становится шире. В это же время она обходит меня и как бы прощается, махая рукой. – Уборка в квартире.

Я спускаюсь и выхожу на улицу. Там я забиваю номер телефона до конца и звоню.

– Роджер? – послышалось на другом конце трубки.

– Трэвис, есть свободная минута?

– Хоть час, чего хотел?

– Помнишь тех ребят, которых ты записывал?

– Конечно. Ты тогда с басистом много болтал, после этой самой записи, – Трэвис смеется. – Что такое? Музыка понравилась? Могу поговорить, предоставят диск. Для тебя могу добыть бесплатно.

– Не в этом дело. Ты еще работаешь с ними?

– Да. Они часов в двенадцать приедут на студию.

– Я приеду, – утвердительно говорю я и бросаю трубку.

Путь предстоял самый простой, если заказать такси. Так я и сделал.

Таксист довез меня за каких-то двадцать минут. Я поблагодарил его чаевыми и вышел.

Трэвис открывает мне дверь и удивляется.

– Я думал, что ты постебался, если честно… Проходи, что уж.

Честно, с ним общаться мне крайне редко хотелось по своей воле. Он был довольно болтливым и скучным человеком, но сейчас.. Я просто хотел встретиться с тем басистом. Осматривая Трэвиса, не замечаю ничего нового: он все так же не изменяет себе в стиле одежды, совмещая рубашки с черными обтягивающими штанами, шляпа на его голове не менялась уже полгода. И он был все так же болтлив. Он болтал о себе, о своей жене, о своем ребенке, о том, какие его ждут успехи в звукозаписи, много всякой абсолютно ненужной информации, в общем-то. Но я прилежно слушал. Все считали меня лучшим слушателем просто потому, что я всегда молчал. Но секрет заключался лишь в том, что я не слушал собеседника.

Через некоторое время на студию прибыли те ребята из группы. Басист шел вторым. Войдя, парень сразу заметил меня и немного опешил, хотя… Он просто стал в упор смотреть на меня. Да, милый, это я. Роджер, под которым ты так сладко стонал, на кровати которого ты хватался за простыни от удовольствия. Немного погодя, я встаю и подхожу к нему.

– Роджер, – томно произносит он и смотрит на свою группу, видно беспокоясь о своем небольшом секрете. – Рад тебя видеть, – он опускает гитару и облокачивает ее о стену.

– Здравствуй, Эрик, – я смотрю, не открываясь, на него. Маленькая синеволосая девушка, кажется, делала точно так же, выискивая меня повсюду.

Он облизывает свои губы и убирает темные волосы с лица. Эрик был очень худым и высоким парнем. Цвет его кожи граничил с мертвенной бледности и белоснежным снегом. Волосы Эрика всегда свисали, как маленькие щупальца темного цвета, они болтались во время игры на гитаре или минета. Его сказочный ротик был таким теплым, таким манящим. Лучший минет всегда делают мужчины. Они делают его так, как они бы хотели ощутить на себе. Как и где нужно задеть зубами, что глубокий минет – это не волшебство, а просто схожесть с вагинальным или анальным сексом. Лучший минет мне сделал Эрик. А я, в свою же очередь, отблагодарил его жестким трахом, который ему очень понравился.

Все мои простыни были пропитаны потом, спермой и воспоминаниями, о каждом, кого я трахнул на них. Стирал я их раз месяца в четыре, и за это время воспоминаний было на целый роман, но с каждой стиркой они стирались. Масляные разводы, кровь… Они все были частью моих воспоминаний о себе. О том, кто я. Эта грязь на простынях говорила намного больше, чем просто о беспорядочном сексе.

Я смотрю на Эрика, как он достает гитару. Подключившись к комбику, он садится на пол и начинает настраивать инструмент. Я присаживаюсь к нему.

– Эрик, – я сажусь совсем рядом с ним, он немного ерзает на месте, но потом все же успокаивается, – как девушка? – я слегка скалюсь, не могу скрыть свое довольство от власти над ним в тот момент.

– Мы расстались, – он проводит пальцем по струне, издавая звук, отраженный от стены до стены в этом помещении. Он садится ближе ко мне и тихо шепчет, – Роджер, зачем ты здесь? Это неправильно, совсем. Если ты не такой, как все другие, то это не значит, что нужно показывать свою ориентацию всем, – он брызжет слюной, говоря слово «ориентация».

– А разве я показываю? Я спросил о том, как у тебя дела с девушкой.

– Я… – постанывает парень. – Я с тех пор… – его голос становится все тише. – Я не могу смотреть спокойно на парней. Я не знаю, что со мной, – он сосредотачивается на гитаре.

– А что с тобой? Как ты смотришь на парней?

– Я смотрю так, как смотрел на тебя тогда, – он поднимает глаза и буквально губами говорит это, почти не произнося ни единого слова, – я смотрю на их красивые руки, ключицы. Даже на спину Паркера я не могу смотреть спокойно. Он такой широкоплечий, – он протирает глаза. – Зачем ты здесь?

– Спасти тебя, – я встаю и подаю ему руку. Он откладывает гитару и поднимается, но с опаской глядит на меня. – Не бойся, ничего ужасного делать не буду.

Он вздыхает и смотрит на своих парней.