Теодор Рузвельт: Политический портрет

Издательство «Даблдэй, Пэйдж и компани» соглашалось напечатать «Джунгли» отдельной книгой при условии, что будет осуществлена проверка приведенных в ней фактов. Рузвельт поручил министру сельского хозяйства совместно с Э. Синклером обеспечить расследование положения дел в консервной промышленности. Доклад обнажил неприглядную картину безудержной эксплуатации и крайне антисанитарных условий. Исходя из доклада и рекомендаций президента, сенатор Беверидж внес законопроект об инспекциях на консервных заводах.

Чикагские миллионеры-скотопромышленники почувствовали себя уязвленными в лучших чувствах. Не они ли вносили деньги в фонд республиканской партии, не они ли, в конце концов, привели Рузвельта в Белый дом? Все силы были брошены, чтобы блокировать прохождение закона в палате представителей. Казалось, что «мясные короли» добьются своего. И тогда Рузвельт ― по многим соображениям: от стремления к политической популярности и желания залатать слабые звенья экономической системы страны до объяснимой аристократической брезгливости ― пошел на то, чтобы сделать доклад специальной комиссии достоянием гласности. Открылась потрясающая воображение картина. На забое скота и на конвейерах работали больные туберкулезом люди. В грязных, мрачных и сырых помещениях шла упаковка консервов, в которых периодически находили самые странные и инфекционно-опасные предметы.

Дельцы из Чикаго пытались спасти лицо даже в отчаянной ситуации. Их представитель в своем выступлении сказал, что чувствительных обвинителей просто подвели нервы, они не вынесли вида крови. Фирма «Нельсон Моррис компани» назвала свои цеха «чистыми как кухня». Тогда президент заявил следующее: опубликованный доклад ― лишь предварительное обобщение, главные факты впереди, и они устрашат любого. Дальнейшие разоблачения грозили резким снижением потребления чикагских консервов как внутри страны, так и за границей. В результате билль об инспекции мясной промышленности стал законом 1 июля 1906 года. Тогда же прошел и закон об очистке пищевых продуктов. Несмотря на весь политический шум, очевидно, что Рузвельт прежде всего заботился о гигиене физической и лишь затем о социальной.

Воспользовавшись поддержкой критически настроенных писателей и публицистов, Т. Рузвельт следом публично отмежевался от них. Своему стороннику У. А. Уайту он так объяснил ситуацию: «В любом движении невозможно избежать временного сотрудничества с тем, чьи принципы могут отличаться от твоих и быть достойными осуждения. В деле о консервной промышленности я нашел, что Синклер может быть использован. Я в высшей степени его презираю. Он истеричен, неуравновешен, недостоин доверия. Три четвертых всего, что он сказал ― абсолютная ложь».

Свой отход от «разгребателей грязи» Рузвельт сделал в характерной для него манере. На церемонии закладки здания для членов палаты представителей 14 апреля 1906 года он произнес речь, состоящую из двух различных по смыслу частей. В первой он обрушился на «состояния, раздувшиеся сверх всяких здравых размеров», пригрозил «прогрессирующим налогом», объявил, грозно глядя на Дж. Рокфеллера, что «никакие суммы на благотворительность не могут компенсировать дурное поведение, проявленное в ходе создания этих состояний». Во второй части речи мишенью стал противоположный лагерь. «Разгребатели грязи» лишают Америку уверенности в себе. «Попытки извлечь финансовые или политические выгоды из разрушения уважения к авторитетам приводят лишь к общественному смущению. Грубые и безжалостные нападки на личности в журналах, газетах или книгах порождают дурные и горькие чувства у общества».

Обосновывая свой курс, Рузвельт писал в ноябре 1904 года: «Если позицией республиканской партии станет позиция «Нью-Йорк сан» (крайне консервативная газета. ― А. У.), тогда наступит день, когда мы дойдем до предела, за которым будет радикальная, крайняя демократия с потрясениями, разрушительными для всей нации». В стремлении за счет косметических мер уйти от решений внутренних противоречий заключена сущность курса Рузвельта. Этим же объясняется частичная поддержка движения «разгребателей грязи». Здесь, как и всюду, Рузвельт стремился использовать обстоятельства и людей, отворачиваясь от них тогда, когда считал свою задачу выполненной.