Теодосия и жезл Осириса

– Да, вы не показывали, но я все равно… э… видела его.

Он поднял бровь, но ничего не сказал, и я продолжила:

– Увидев Краба, я стала думать о том, как задержать его до вашего прибытия, поэтому столкнула его в воду, надеясь на то, что он не умеет толком плавать. Так и случилось, он действительно не умеет.

– Как вы узнали о том, что здесь должен появиться Боллингсворт?

О боже. Час от часу не легче. А это я как ему объясню?

– Прошу прощения, инспектор, – сказал Фагенбуш, коротко и официально кивнув Тарнбуллу. – Если вы ищете свидетеля, я буду рад предложить вам свои услуги.

– Вы? Но вы же второй помощник хранителя музея, если я не ошибаюсь. А вас каким ветром сюда принесло?

– Сегодня утром я обнаружил, что девочки нет в музее. Зная об отсутствии ее отца и о том, как сильно загружена работой ее мать, я отправился искать ее, чтобы задержать и вернуть домой.

Этот разговор отвлек внимание инспектора от меня. Клайв Фагенбуш еще раз пришел мне на помощь и спас. Надеюсь, это не войдет у него в привычку. Не думаю, что мне хочется менять свое мнение о нем.

Пока Фагенбуш рассказывал инспектору о моем исчезновении из музея, один из констеблей спустился по трапу с «Дредноута» и направился к нам.

Подойдя ближе, он негромко доложил Тарнбуллу:

– Я только что говорил с капитаном. Она была права, сэр! Боллингсворт здесь. Даже более того, капитан сказал, что у этого негодяя в кармане обнаружили золотую монету.

Я мысленно поблагодарила за монету милого Сопляка и поклялась, что куплю ему целую коробку носовых платков.

– Ну, золотая монета в его кармане могла оказаться и не ворованной, – сухо заметил Тарнбулл, а затем обернулся ко мне: – Хотя вкупе со всем остальным… похоже, что вы были правы, мисс.

Судя по выражению его лица, это признание далось инспектору с большим трудом – впрочем, кому приятно признавать свое поражение!

– Как только мы проверим все, о чем вы нам сообщили, и все ваши слова подтвердятся, я отпущу вашего отца домой. Это самое лучшее, что я могу обещать вам.

– О, благодарю вас, сэр!

* * *

Возвращаясь в музей, мы довольно долго молчали, а когда молчание стало уж вовсе неловким, я перестала смотреть в окно, повернула голову, внимательно поглядела сбоку на Клайва Фагенбуша и спросила его:

– Как давно вы работаете в Братстве?

– Десять лет, – ответил он, искоса взглянув на меня.

– В самом деле? Так давно? А у вас есть татуировка? Вот здесь, – я постучала пальцем у основания шеи, где, как мне было известно, члены Братства носят этот защитный символ.

– Нет, – ответил он. – Еще нет.

Интересно, что же он за член Братства, если у него даже после десяти лет службы нет татуировки? Наверное, не из самых лучших, мягко говоря.

Словно прочитав мои мысли, Фагенбуш пояснил:

– В своем нынешнем качестве я работаю в Братстве только три года. Чтобы стать полноправным членом Братства и получить татуировку, требуется пять лет. Тогда же член Братства получает кольцо, такое же, как у вас.

Он с явной обидой, посмотрел на мою руку с надетым на палец кольцом, которое вручил мне Вигмер после окончания операции по возвращению Сердца Египта на его законное место.

– Долго же вам пришлось добиваться, чтобы вас приняли в Братство.

– Дело не в этом, – сквозь стиснутые зубы ответил Фагенбуш.

– Да, конечно, конечно.

Вновь повисло молчание. Затем нежелание разговаривать со мной уступило желанию рассказать о себе, и Фагенбуш вновь заговорил:

– Я хотел стать одним из агентов Братства с тех пор, как узнал о его существовании. Но мой брат вступил в него первым.

Он опять замолчал, и я, подождав немного, спросила:

– И?..

– И его убили, когда он был на задании, – холодно проговорил Фагенбуш. – Вигмер отказывался принимать меня, поскольку считает, что ни одна мать не должна приносить в жертву Братству сразу обоих своих сыновей, – он отвернулся к окну и продолжил, глядя в него: – Так продолжалось до смерти матери. Она скончалась три года назад, и только после этого Вигмер разрешил мне начать обучение в Братстве.

Я съежилась на своем сиденье. Мне было жаль, что я узнала все это – теперь Фагенбуш начинал представляться мне совершенно в ином свете.

Зато сейчас стало понятно, почему Вигмер так твердо уверял меня, что Фагенбушу можно полностью доверять.

– Ну, вот и приехали, – сказал Фагенбуш, по-прежнему не глядя на меня. Он открыл дверцу, вышел и протянул мне свою руку.

Я посмотрела на его руку и поняла, что не смогу оставить ее повисшей в воздухе. Я мысленно напомнила себе о том, что сегодня Фагенбуш спас меня – причем дважды, – и приняла его руку.

Как только мои ноги коснулись земли, я бегом бросилась к музею.

– Мама! Мама! – с этим криком я влетела в холл, который оказался пустым, а оттуда в гостиную. Мама сидела за столом, обхватив голову руками. Услышав мой голос, она подняла голову и попыталась улыбнуться.

– Да, милая?

Хорошие вести буквально распирали меня. Я бросилась к маме и обняла ее.

– У меня отличные новости, мама. Инспектор Тарнбулл собирается освободить папу!

– Что? – мама приподнялась на стуле, схватила меня за руки и переспросила: – Что ты сказала, Теодосия? Повтори.