Теофил Норт

Стенания стали громче:

— Ох, сэр, они только деньги берут, а ничего не помогают.

— Мистер Норт, положите руку мне на колено. Бог вас вознаградит.

— Сэр, нога. Шагу ступить не могу.

Часть детства я прожил в Китае, и неизмеримые беды людские были для меня не внове. Что я мог сделать? Во-первых, очистить вестибюль. Я наложил руку там и сям; подержался за одну-другую лодыжку; крепко провел ладонью по чьим-то хребтам. Особенно я налегал на затылки. Я старался сделать пациентам больно (они вскрикивали, зато сразу верили, что это «помогает»). Мягко подталкивая их к выходу, я накладывал ладонь на лбы, бормоча по-латыни первые строки «Энеиды». Затем я сказал:

— Это — последний раз. Больше не приходите. Вы должны всегда ходить к своим врачам. Спокойной ночи, и благослови вас Бог.

Вернувшись к миссис Киф, я рассеял толпу, собравшуюся и там.

Я страшился воскресного вечера — и не зря. Подходя к «X», я еще издали увидел, что они опять собрались и привели новых; очередь тянулась из общежития на тротуар. Я собрал их всех вместе и устроил посреди улицы митинг.

— Леди и джентльмены, я ничем не могу вам помочь. Я болен так же, как вы. У меня болит каждая косточка. Пожмем руки и пожелаем друг другу спокойной ночи.

Я побежал обратно к дому миссис Киф, где тоже собралась толпа. Я распустил ее с теми же словами. Миссис Киф наблюдала за нами из окна. Когда посторонние ушли, она отперла мне дверь.

— Ох, мистер Норт, я этого долго не выдержу. Я запираю дверь, а они ходят вокруг дома и стучат в окна, как будто они нищие, а я их в метель не пускаю погреться. Вот тут вам письмо принесли.

«Дорогой мистер Норт, мне было бы очень приятно увидеться с Вами сегодня вечером в половине одиннадцатого. Ваш искренний друг Амелия Крэнстон».

В половине одиннадцатого я прибыл на Спринг-стрит. Комнаты быстро пустели. Наконец не осталось никого, кроме миссис Крэнстон, мистера Гриффина и миссис Грант, ее главной помощницы по пансиону. Я сел рядом с миссис Крэнстон, которая казалась сегодня особенно крупной, приветливой и благодушной.

— Спасибо, что пришли, мистер Норт.

— Простите, что долго не появлялся. Расписание у меня с каждой неделей все плотнее.

— Да, мне докладывали… в два часа ночи разъезжаете по Авеню на велосипеде, подкармливаете диких животных. — Миссис Крэнстон было приятно показывать свое всеведение. — Миссис Грант, будьте добры, скажите Джиму, чтобы принес напитки, которые я поставила в ледник. — Нам подали джин с содовой, а я уже знал, что это — признак чего-то необычайного. Она понизила голос: — У вас неприятности, мистер Норт?

— Да, мадам. Спасибо вам за письмо.

— Вы стали очень знамениты в определенных кругах. В четверг вечером и сегодня мои гости только о вас и говорили. Так или иначе, вы вернули к жизни доктора Босворта, и теперь он скачет по округе, словно пятидесятилетний парнишка. Так или иначе, вы избавили мисс Скил от головных болей. Слуги внимательно наблюдают за хозяевами, мистер Норт. Сколько пациентов вас ждало сегодня вечером?

— Больше двадцати пяти в одном месте и десяток в другом.

— Через неделю очередь вытянется на квартал.

— Помогите мне, миссис Крэнстон. Я люблю Ньюпорт. Я хочу пробыть здесь до осени. Нет у меня «электрических» рук. Я мошенник и самозванец. В первый вечер я не мог выгнать их из здания. Вы бы видели их глаза — лучше быть мошенником и самозванцем, чем… жестоким. Я же не причинил им вреда, правда?

— Положите руки на стол ладонями кверху.

Она провела по ним кончиками пальцев и, глотнув джина, сказала:

— В вас что-то есть, я сразу это поняла.

Я поспешно спрятал руки. Она продолжала ровным голосом с обычной спокойной улыбкой:

— Мистер Норт, даже у самых счастливых и здоровых женщин — а нас таких мало — где-то сидит постоянный страх перед болезнью. Страх. Даже когда они не думают об этом, они об этом думают. У большинства мужчин не так: вы думаете, что будете жить вечно. Вы думаете, что будете жить вечно, мистер Норт?

— Нет, мадам, — ответил я с улыбкой. — Я скажу: «Руки я обе грел у жизни очага; угаснет он, и я готов к уходу» [93]. Но перед уходом я хотел бы повидать Эдвину.

Она посмотрела на меня с удивлением:

— Странно, что вы об этом заговорили. Эдвина вернулась из плавания. Она уже неделю в Нью-Йорке, занимается приготовлениями к здешнему осеннему сезону. Генри Симмонс поехал за ней в Нью-Йорк. Я жду их сегодня вечером. Эдвина о вас все знает.

— Обо мне?!

— Да, да. Неделю назад я ей написала о ваших затруднениях. И она сразу ответила. Ведь это она придумала, как вам выпутаться из этой истории. А мы с Генри Симмонсом все организовали. — Она взяла со стола конверт и помахала им у меня перед носом, как костью перед собакой.

— О, миссис Крэнстон!