Теоретическая педагогика. Учебное пособие для студентов педагогических учебных заведенийв 2 частях, ч.1

Построение системы воспитания с учетом принципа сообразности с природой воспитанника вполне соответствует духу христианства с его высокой оценкой детства. Стремление «войти» в природу ребенка выразилось в установлении Я. А. Коменским еще в XVII веке принципа «природо-сообразности». Далее в этом отношении многое сделал Ж. Ж. Руссо. В своем сочинении «Эмиль, или о воспитании» он впервые со времен Иисуса Христа «выявил» любовь к ребенку, который оказывается у него в центре внимания. С православной точки зрения это правильно, но односторонне, поскольку ребенок нуждается в охране и направлении своего развития со стороны взрослых, а у Руссо, как, впрочем, впоследствии и у Л. Н. Толстого, налицо было стремление всецело опереться на ребенка, доверяя его развитие одним лишь природным силам.

Действительно, в детях, как замечал прот. Василий Зеньковский, «много первозданной красоты, в них есть отблеск рая» [4, с. 17], и те, кто близко соприкасался с детьми, как правило, замечают их необычайную детскую чистоту и открытость. Как справедливо отмечал епископ Евсевий (Орлинский), «светлый взор и веселость» являются неразлучными спутниками «благонаправляемого детства». Поэтому только при них воспитание может быть успешным, «они цветы детства, которые, произрастая из нежного сердца, приносят приятные плоды, каковы: спокойствие духа, доверие, откровенность, искреннее участие в счастии или несчастии других и т. п.» [19, с. 43]. Только опираясь на эти «натуральные данные в душе ребенка» и необходимо строить процесс воспитания, развивая в детях высшие силы. Но в природе любого человека, в том числе и ребенка, есть первородный грех, и потому просто следовать за природой ребенка является легкомыслием.

Епископ Евсевий указывал несколько причин того, почему нельзя в первые годы жизни оставлять ребенка без всякого попечения о его воспитании, а именно [19, с. 39]:

1) раннее «худое» поведение может легко перейти в навык;

2) «слабое расположение детского сердца» может обратиться со временем в постоянный характер;

3) дети, которые никем не были удерживаемы, впоследствии, как правило, предаются влечению своего темперамента, своим беспорядочным наклонностям;

4) эти беспорядочные наклонности будут располагать к греху и члены тела, отчего победа совести над усиливающимися желаниями будет чрезвычайно затрудняться.

Поэтому первой задачей христианского воспитания детей должно быть не раскрытие природы ребенка, как она есть, но раскрытие тех даров, которые могут способствовать выявлению образа Божия в человеке.

Учение Руссо (т. наз. «педагогический натурализм»), несомненно, заключает в себе «глубокие христианские мотивы», но, в то же время, сосредотачивая все усилия на раскрытии природы ребенка, оно игнорирует и значение религии в деле воспитания. Эта точка зрения Руссо и других западноевропейских педагогов (Песталоцци, Дистервега) признается православной педагогической мыслью весьма странною. Так, например, архиепископ Фаддей (Успенский) отмечал, что рассудок только направляет на надлежащий путь вложенные в природу человека влечения, развиваются же они сами по себе, не дожидаясь, когда рассудок сознает их необходимость. Человек, например, учится есть, одеваться, совершать целесообразные движения и т. п., хотя во многом из этого не отдает себе полного отчета. Почему же тогда развитие религиозного чувства должно откладываться до полного раскрытия способности понимания? Ведь от ребенка не требуется сознательного усвоения всех догматов веры, от него требуется лишь развитие его природного влечения к Божеству.

Аргументом типа «вырастет — сам разберется» можно вообще разрушить всяческое воспитание детей. Оперирование подобными аргументами является своеобразным снятием с себя ответственности за воспитание ребенка, поскольку, если у него появился вопрос, то разбираться по поводу него необходимо здесь и сейчас. И если взрослые не предложат ответа, то ребенок будет «творить» его сам, причем качество его в этом случае может быть весьма и весьма сомнительным.