Теоретик

Вижу. Легкое, пусть и до пят платье совершенно ее не скрывает. Еще и спина практически полностью обнажена. Само платье держалось на тончайших бретельках, которые так и хотелось смахнуть с плеч. После чего впиться в ее губы, подхватить на руки и опустить на широченное ложе. Или любое другое, лишь бы оно оказалось поблизости.

Пока Элеонора шествовала к своему столу, в зале на некоторое время наступила тишина. Умолкли все, в том числе и женщины, которые смотрелись теперь на ее фоне как блеклые мотыльки рядом с яркой тропической бабочкой.

— Давай выпьем, — предложил я Грише. — Что-то настроения совсем нет.

— Вот это уже по-нашему! — обрадовался он. — Теоретик, ты, если что, не стесняйся. Есть желание — наберись до соплей, ничего страшного в этом нет. Донесем до базы, здесь не бросим. И в обиду никому не дадим: ты же теперь не кто-нибудь, а человек Грека! Нас здесь уважают, будь уверен! Так что вперед! Помнится, когда я только сюда попал, неделю в себя прийти не мог. Только это и помогло, — звонко щелкнул он ногтем по стакану.

Не обращаясь уже к чужой помощи, он наполнил его сам, на этот раз примерно до половины. Тем временем Элеонора с подругами уселась за стол, и в зале снова стало шумно: каждый продолжил делать то, для чего он, собственно, сюда и пришел.

Я оглядел наш стол. Гудрон что-то рассказывал Греку, и тот внимательно слушал. Слава Проф и Янис тоже нашли тему для разговора.

— А как Гудрон к Греку попал? — поинтересовался я у Гриши. Все-таки тип довольно специфичный.

— Ты не смотри, что он весь в наколках. Гудрон тоже из бывших вояк, — пояснил он. — И тоже из спецуры. Когда-то он был при погонах со звездочками.

— А потом что, в криминалитет подался?

— Ну не совсем чтобы так… Жизнь, она сложная штука, — произнес Сноуден сентенцию, с которой невозможно не согласиться. — Там другая история получилась. Короче, полез он на улице какую-то девушку от абреков защищать. И закончилось дело увечьями, а один из них даже зажмурился. Вот за это ему срок и дали. Причем на полную катушку по статье. Ну а в тюрьме жизнь своя. В чужой монастырь со своим уставом не ходят, и потому пришлось ему принять местный. Это только в кино все так просто. Ну а по какой причине он здесь оказался, ты у него уже сам спрашивай. Только лучше не надо: не любят тут, когда им в душу лезут.

— Ну а ты раньше чем занимался?

— В одном оружейном конструкторском бюро работал. Слесарем. Ты бы только знал, сколько через мои руки образцов оружия со всего мира прошло! Так что я всем этим инженерам-конструкторам еще и фору дам! Правда, не в том смысле, чтобы что-то новое придумать, а в устройствах. Они, бывало, ко мне за консультациями в очередь собирались.

Гришу наконец-то одолел хмель, и язык у него начал заплетаться.

— А Слава Проф? Что-то он слишком молод для профессора.

— А он и не профессор. Это его так прозвали за то, что он любую вещь объяснить может. Особенно как устроено здесь. — Гриша похлопал себя ладонью по голове. — Слава аспирантуру то ли закончил, то ли вот-вот закончить ее должен был, но угодил сюда.

Слово «аспирантура» далось ему с огромным трудом, за два раза. Но когда наша компания дружно встала, чтобы покурить на свежем воздухе, он пошел вслед за всеми даже не пошатываясь. Еще и умудрился рассказать мне по дороге, что Шах не выносит запаха табачного дыма. И потому даже в его отсутствие в кафешантане курить никто и пытается. Или пытается, но тут же оказывается на улице.

Место для курения находилось на заднем дворе. Большая беседка с расположенными по периметру скамьями, струганая древесина которых не успела еще потемнеть. Кровля, поддерживаемая несколькими резными столбами, закрывала ее полностью на случай дождя. Словом, все было сделано для того, чтобы посетители могли чувствовать себя уютно и здесь.

На улице практически стемнело. В этих местах, как успел мне поведать еще Воробей, день примерно равен ночи, причем круглый год.

Как выяснилось, Грек вышел вместе со всеми лишь для того, чтобы покинуть и кафешантан, и нашу компанию. Он выразительно посмотрел на Гришу, кивнул и ушел в одиночестве.

— На, держи. — Гриша сунул мне в руки мятую пачку сигарет, когда мы уселись.

Чтобы долго не объяснять, что такой привычки не имею, а поплелся вместе со всеми за компанию — не хотелось одному оставаться за столом, я все же вынул одну. И даже прикурил — не обязательно при этом затягиваться. А отношение к табачному дыму, в отличие от того же Шаха, у меня вполне терпимое.

Гриша, несколько раз затянувшись, начал что-то бубнить совсем уже пьяным голосом. Ну да, смесь алкоголя с никотином — то еще зло. Но я к его словам даже не прислушивался. Напротив, в компании все тех же девиц, с которыми она и прибыла в кафешантан, дымила тонкой длинной сигаретой Элеонора.

Правда, к ним прибавилась еще парочка крепких мужиков при оружии. Они не курили. И даже не присели, хотя свободных мест на скамейках хватало. Судя по тому, что эти двое оружие держали демонстративно, нетрудно было понять их задачу. Ночь, подвыпившие посетители — мало ли что может случиться с подругой самого Шаха?