Теоретик

И в этом он прав: даже не подумаю.

– Ладно, давайте выпьем за то, чтобы нам эти твари больше не попадались! – сказал Гудрон, когда убедился, что от меня он ничего не услышит, а Слава свою миссию посчитал выполненной.

И мы выпили. Потом выпили еще раз – за то, чтобы наша экспедиция прошла удачно. А затем опустела и вторая фляга, и все пошли спать. Кроме нас со Славой, заступивших на дежурство первыми.

Мы некоторое время сидели молча, затем Слава спросил:

– Скажи, Игорь, тогда, на поляне, ты всерьез заявил, что собираешься вернуться к гвайзелу?

Сначала мне хотелось солгать: а что, мол, в этом такого? Пара пустяков! И все же я сознался:

– Только под угрозой расстрела. А почему интересуешься?

– Да так. Вид у тебя был очень убедительный. По-моему, все поверили, даже Грек.

Отдавая дань традиции, картинку на стене я все же нарисовал. Хотя строго ей, традиции, не стал следовать. На моем рисунке обнаженная парочка страстно целовалась. И сразу же становилось понятно, чем она займется в следующее мгновение.

Когда мы уходили из пещеры, Гудрон, который новый рисунок конечно же заметил, заявил:

– Ну вот, хоть одно приличное изображение здесь появилось. Хотя Элку мог бы и погрудастей изобразить.

– Ему виднее, – хмыкнул Гриша.

Где там Гудрон смог разглядеть грудь, если парочка крепко друг к другу прижалась, я так и не понял.

Глава восьмая

Первая половина дня прошла в тревожном ожидании того, что в любой миг из-за какого-нибудь куста выскочит разъяренный гвайзел, чтобы отомстить за убитую самку. Или сразу несколько.

Мы шли по едва заметной тропе, которая пролегала в чащобе самых что ни на есть настоящих джунглей. С поправкой на то, что все представители флоры, за редким исключением, были мне знакомы. Единственное, что их отличало от выросших на Земле собратьев, – величина.

Чего это только ни коснись: березы ли, какой-нибудь осинки или той же рябины – все они были исполинами. Но попадались и такие, видеть которые мне раньше не приходилось. Гудрон своими обязанности наставника манкировать даже не пытался, как правило, обращал мое внимание именно на них. Иногда объясняя, в чем именно заключается исходящая от них опасность, а иногда просто рекомендуя обходить стороной.

Наконец в просвете между деревьями показались какие-то строения. Их было много, и выглядели они в точности такими, как и те, что в Фартовом. Такие же хибары с лачугами, наспех сляпанные из чего попало, чья основная задача заключалась лишь в том, чтобы защитить их обитателей от дождя и ветра. Ну и дать тень. С единственной разницей – большая часть из них выглядели заброшенными.

– Это и есть Шахты? – поправляя лямки до смерти надоевшего рюкзака, поинтересовался я.

– Именно, – кивнул Грек.

Мы не успели толком углубиться в поселение, когда откуда-то из-за поворота улицы вынырнула девушка.

– Янис! – воскликнула она, бросилась к нему и прижалась к груди.

– Настенька! – Гладя девушку по волосам, Янис произнес ее имя с такой нежностью, которой ни я, ни Гудрон и остальные, знавшие его куда лучше меня, от него не ожидали.

– Я думала, больше никогда тебя не увижу! – всхлипнула Настя.

– Ну что ты, милая! Я же обещал тебе, что при первой возможности навещу!

Девушка была невысокой – дылде Артемону по грудь, с несколько простоватым лицом, но с такой ладной фигуркой и прижималась к нему так крепко, что всем нам оставалось лишь завистливо вздохнуть. Что мы и сделали.

– Да уж, у кого-то из нас ночь грозится быть жаркой, – негромко заметил Гудрон.

– Если мы здесь останемся до утра: время только полдень, – заметил Слава, и все дружно посмотрели на Грека.

Кроме Яниса и Насти, которые стояли в стороне, и им не было дела ни до чего на свете.

– Останемся, – кивнул Грек. – Как тут не останешься? – добавил он, глядя на уже целующуюся парочку. – Если мы не желаем дальше идти без Яниса. – И усмехнулся.

Как выяснилось, в Шахтах обитало всего-то несколько десятков человек. Причем преобладали женщины.

– Шахтер вообще профессия опасная, – пожал плечами Слава. – А здесь, в Шахтах, вдвойне. Не женское это дело, лезть под землю, отсюда и диссонанс.

Мы сидели на лавке в ожидании обеда и наблюдали за тем, как вокруг длиннющего стола хлопочут местные обитательницы.

Вообще-то стол был рассчитан сразу на сотню, а то и больше едоков, но где их теперь взять, когда основная масса людей Шахты покинула?

– И обвалы в штольнях часты, и газов хватает, и профсоюзов здесь нет, – продолжал рассказывать Слава. – В Фартовом куда меньше риска: там порода другая. Здесь же нередки подвижки пластов. Да и жила, как они сами утверждают, куда-то ушла. А вслед за ней и люди.

– А эти-то почему остались? Что им тут ловить?

– Наверное, что-то все же попадается. Каждый день туда лазают. – Он указал глазами на землю. – Это сегодня у них выходной, иначе мы бы только вечером их и увидели.

– И что они добывают?

– То же, что и везде, – жадр.

– Жадр? – услышал я новое слово. Хотя, возможно, и не новое – в разговорах оно как будто упоминалось, но его точного значения я не знал.