Теоретико-методологические основы истории психологии

Как уже отмечалось, методологические трудности, переживаемые современной наукой, обусловлены состоянием философского знания, ослаблением ее интегрирующей и обобщающей функции в развитии научного познания. Интересную характеристику особенностей современного философского мышления дает В. Е. Кемеров (Кемеров, 2003). Главными тенденциями развития философии постперестроечного периода являются, по его мнению, утрата ею своих привилегированных позиций, скатывание «в повседневность», превращение в одну из субкультур. Следствием этого является, с одной стороны, усиление связи философии с жизнью, с другой – нивелирование ее общественной ценности. «И дело не в том, что философия стала рассматривать повседневность как одну из… проблем, а в том, что в самой философии формы повседневности стали одерживать верх над специфически философскими способами характеристики практических и духовно-теоретических задач», – пишет автор (там же, с. 9). Если раньше философия испытывала зависимость от власти, религии, зарубежья, то теперь – «от повседневности, от политической злобы дня, от журналистской попсы». В них она черпает свою проблематику и систему новых языковых конструктов, усваивая «из политического жаргона слова без понятий»[11] (там же). В погруженности философии в массовую культуру автор видит тревожную тенденцию, выражающуюся в исчезновении научного языка и обсуждении ее проблем «в понятиях повседневности, оттесняющих на второй план категории собственно философские». Вместо разработки собственного категориального аппарата, философия берет уже готовые термины, подстраивая под них свои проблемы: заимствованные слова «диктуют выбор вопросов» (там же, с. 10). За внешне кажущейся незначительностью этого явления скрывается его глубокий смысл: изменение проблематики философского анализа, ее обмирвщление, использование особой «сослагательной метафизики» («как бы», «кажется», «видится») и, как следствие, возникновение «бессубъектной морали» (там же, с. 11). Автор делает вывод о необходимости возвращения философии в сферу научного анализа, разрыва «с обыденным жаргоном и журналистской попсой», отказа от стереотипов и перехода к конкретному рассмотрению проблем жизни.

Следствием философского кризиса является активизация поиска новых оснований науки, что само по себе является позитивным фактом, но при этом опорными точками нередко становятся достаточно спорные и противоречивые философско-методологические системы, носящие релятивистский или эклектический постмодернистский характер. Нивелирование ценности и значения философского уровня методологии приводит к неоправданной универсализации и возведению в ранг общенаучных принципов специально-научных (например, информационного подхода) или конкретно-научных (лингвистических, эволюционных) теорий. Разрывается связь между эмпирическими и теоретическими представлениями конкретных наук и философским уровнем осмысления и обобщения получаемой ими научной фактологии.

В то же время на фоне обострения интереса к философско-методологическим проблемам появляются новые конструктивные и перспективные идеи и подходы: рассмотрение особенностей постнеклассического развития научного знания в работах В. С. Степина (Степин, 1990[12]; Степин, Кузнецова, 1994); обоснование тенденции гуманизации науки, в том числе психологии, и попытки преодоления позитивистских узкосциентистских традиций (Юревич, 2001; Он же, 2003; Аллахвердов, 1999; Шкуратов, 1997; и др.), развитие новых вариантов целостного системного описания исследуемых явлений, в частности с позиций синергетики (Князева, Курдюмов, 1992; Князева, Курдюмов, 1993; Яшин, 2003, и др.); разработка И. Р. Пригожиным проблемы неравновесных состояний как источника порождения нового и т. д.