Теории всего на свете

А вот почему. Популяция моржей (можете подставить в этот пример любой другой вид животных из упомянутых мною), где будет, скажем, 10 % самцов и 90 % самок (или другое соотношение, при котором самок и самцов неравное количество), не была бы стабильна в масштабах длинной череды поколений. Почему? В нашем примере, где в популяции 10 % самцов и 90 % самок, каждый самец порождает в среднем в 9 раз больше детей, чем каждая самка, ибо самец успешно спаривается в среднем с 9 самками. Представьте себе такую популяцию. Если вы в ней самец, то с эволюционной точки зрения для вас выгоднее производить больше сыновей, чем дочерей, поскольку каждый сын, как ожидается, будет давать примерно в 9 раз больше потомков, чем каждая из ваших дочерей. Чтобы внести некоторую ясность, проведем небольшой подсчет. Пусть средний морж-самец становится в течение своей жизни отцом 90 детей, причем (опять же, в среднем) лишь 9 из них – самцы, а остальные 81 – самки. При этом средняя моржиха становится матерью 10 моржат, лишь один из которых – самец, а остальные 9 – самки. Так?

Мы подходим к сути дела. Допустим, у одного из моржей-самцов происходит мутация (на протяжении большого количества поколений такое вполне может случиться), которая наделяет данного самца более значительным количеством Y‑сперматозоидов (порождающих самцов) по сравнению с X‑сперматозоидами (порождающих самок).

По описанной нами популяции этот ген будет распространяться подобно лесному пожару. На протяжении нескольких поколений все больше и больше самцов будут обладать геном, который заставляет их порождать больше мужского потомства, чем женского, и вскоре мы получим то же одинаковое количество особей мужского и женского пола, которое и наблюдаем в реальном мире.

Такое же рассуждение применимо и к самкам. Любая мутация у самки, заставляющая ее давать больше мужского потомства, чем женского (хотя пол детеныша определяется сперматозоидом, а не яйцеклеткой, существуют иные механизмы, которые могут влиять на гендерное соотношение у потомства самок), быстро распространится в популяции, и соотношение полов будет с каждым поколением все больше приближаться к равному. Собственно, всякое значительное отклонение от равного гендерного соотношения (если применить такое рассуждение) нестабильно с эволюционной точки зрения и благодаря случайным мутациям вскоре вернется к равному соотношению полов. Это лишь один пример объяснительной мощи ЭСС – глубокой, изящной и красивой.

Дилемма Коллинриджа

Евгений Морозов

Журналист, приглашенный специалист (Стэнфордский университет), преподаватель фонда «New America Foundation»; автор книги The Net Dellusion: The Dark Side of Internet Freedom («Интернет как иллюзия. Обратная сторона Сети». М., Corpus, 2014)

В 1980 году Дэвид Коллинридж, малоизвестный ученый из британского Астонского университета, опубликовал весьма значимую книгу под названием The Social Control of Technology («Общественный контроль над технологией»), в которой сформулировал принцип, позже названной дилеммой Коллинриджа. Ее идея такова: знание воздействия той или иной технологии всегда мешает влиять на ее социальную, политическую и инновационную траекторию.

Коллинридж говорит, что мы можем успешно регулировать технологию, лишь когда она еще молода и непопулярна, а значит, пока от нас, судя по всему, еще скрыты ее неожиданные и нежелательные последствия. Мы можем подождать, чтобы воочию увидеть, какими же будут эти последствия, но тогда мы рискуем утратить контроль над регулированием этой технологии. Сам Коллинридж весьма красноречиво выразил это так: «Когда изменения внести легко, их необходимость невозможно предвидеть; а когда нужда в изменениях очевидна, такие изменения уже становятся дорогостоящими, трудноосуществимыми и отнимающими массу времени». Дилемма Коллинриджа – один из самых элегантных способов объяснить многие из запутанных этических и технологических проблем (скажем, использования самолетов-беспилотников или систем автоматического распознавания лиц), которыми заражен наш современный глобализированный мир.

Всё так, как оно есть, и всё?

Брюс Паркер

Приглашенный профессор Центра исследования морских систем Стивенсовского технологического института, океанограф; автор книги The Power of the Sea: Tsunamis, Storm Surges, Roque Waves, and Our Quest to Predict Disasters («Сила моря: цунами, штормы, волны-бродяги и наши попытки предсказания катастроф»)