Теории заговоров

Изабель Мансуй:«Это не генетическая память, последовательность генов не меняется. Это эпигенетическая, или нон-генетическая, память, то есть изменения происходят не в самой ДНК, а скорее на неких отметочках на ДНК, которые являются механизмом регуляции – читают ДНК. Мы выяснили, что информация о стрессе сохраняется как минимум у четырех поколений мышей».

Эксперименты показали, что посттравматический стресс от одного поколения другому передается с помощью микрорибонуклеиновых кислот. Они содержатся в клетках спермы. Нейтрализовать их воздействие невозможно. В результате дети и внуки не просто узнают, что за нелегкая жизнь была у их предков, но и разделяют это тяжелое бремя. Ученые уверены, что подобные механизмы действуют у всех живых существ, и люди здесь не исключение.

Марк Урнов:«Я слышал об этом исследовании, и оно меня крайне заинтересовало. Это на самом деле не одно исследование, сегодня это целое направление в политологии, когда стали обращать внимание на значимость генетических факторов. Выяснилось, что по некоторым параметрам, скажем, по склонности или несклонности к риску, генетика работает значительно сильнее, чем воспитание».

По мнению доктора политических наук профессора Марка Урнова, для того чтобы понять, как память о пережитом стрессе работает на практике, достаточно проанализировать историю нашей страны. Революционные потрясения, кровопролитная Гражданская война, годы Великой Отечественной и тяготы перестройки – все это наложило огромный отпечаток на каждого жителя России. На нас и сегодня отражаются страхи, страдания и психологические травмы, пережитые прошлыми поколениями.

Марк Урнов:«Зная это, нужно так строить систему взаимоотношений между людьми, воспитательные и образовательные процессы, отношения с властью, отношение власти к каждому человеку в отдельности, к социальным группам, чтобы блокировать негативные эффекты, которые, так или иначе, начинают сказываться на генетическом уровне. Если мы этого делать не будем, то нация просто пойдет вразнос, мы будем деградировать».

Нейробиологи из Цюриха также признают, что избавиться от депрессивных настроений и хронического пессимизма можно. Но если лабораторным мышам для этого достаточно благоприятной среды обитания, то у людей это сделать не так просто. Наш головной мозг устроен гораздо сложнее.

Изабель Мансуй:«Мы наблюдали за мышами, отцы которых пережили посттравматический стресс. При этом сами мыши находились в благоприятной среде – играли, вовремя получали пищу, жили в просторной клетке. В таком случае симптомы исчезали, эпигенетические изменения корректировались».

Политолог Марк Урнов убежден, что российскому обществу необходима, как он выражается, «грамотная гигиена социальных и политических отношений». Передастся или нет закодированная на молекулярном уровне память о стрессе нашим детям и внукам, теперь зависит от нас самих. Ведь, в отличие от лабораторных мышей профессора Мансуй, у людей есть дополнительное лекарство – образование, культура, наука. Все это как раз и помогает исцелиться от наследственного недуга.

Марк Урнов:«Когда у человека скомпенсированы страхи, он открывается, он в большей степени реализует себя. Человек без страха, человек смелый, склонный к экспериментам, к новаторству, лучше реализует свой потенциал».