Теория бесконечных обезьян

– Это ж быстро. – Лешка уже бухается рядом. Как и при любом бюрократическом намеке, дергает плечами. – А ну как вправду кто влез, а ты один? «Преступник всегда…»

– Это штамп, да к тому же бредовый. Ну давай, расскажи мне, много наших с тобой преступников возвращалось? Многих не на другом чем-то замели, не по случайности?

Лешка молчит. Оба знают ответ: ноль. Преступники Шуйского либо достаточно соображают, либо возвращаются, когда их не караулят. А девушка? Она откуда? У окна стояла с мечтательно-победным видом, словно над поверженным тигром, и голову откинула, и рот этот кровавый… Зернистая чернобель кадра и красные губы.

– Дим, – вместо хоть какой-нибудь выдуманной цифры Лешка бьет по живому. – Это у тебя… личное? Я знаю, я такое видел, я же не дурак. И я помогу.

И этот туда же. «Личное, Дим». Ничего не ответив, он выезжает на улицу.

Преступник всегда возвращается на место преступления. Ванилла, Варвара, Варя тоже это отрицала, утверждая: в реалиях нынешнего мира так может сделать только идиот. К тому же красавица-блондинка не напоминала девушку с фоторобота. Но зачем-то она заявилась? Или померещилась?.. Впрочем, можно почти не сомневаться: заявилась или не заявилась, померещилась или не померещилась, он ее не встретит, по крайней мере, не сегодня.

«К нам не входили взрослые. Никогда не входили и не заставали нас за игрой».

Ванилла, Варвара, Варя… с кем же ты заигралась?

* * *

– …«Пишете ли вы о себе?..» Так вот, нет. Не пишу… Честно говоря, я трусливая как не знаю что. Все время кажется, будто напишу гадость про кого-то на меня похожего – и сбудется у меня самой. К тому же моя жизнь все-таки не для книг, она хорошая сама по себе, но я-то довольно скучная. Куда скучнее окружающих.

– По вашим ответам и не скажешь!

– Я научилась казаться чуть интереснее как раз вот… для вас. Ну, для прессы и соцсетей. А что вы удивляетесь? Казаться интересным – тоже навык.

– Никогда об этом так не думал.

– А я вот постоянно. Знаете, как было сложно, когда меня стали много читать и расспрашивать? И звать куда-то, на встречи например. Я ведь ленивая и замкнутая, замкнутая и ленивая…

– Варя, две-три книги в год – разве ленивая? Вы изумительно продуктивны!

– В книгах и в работе, больше ни в чем. Как только меня просят что-нибудь другое сделать – ну, там, в библиотеке выступить или вот с вами пообщаться, – во мне тут же привстает с дивана Илья Ильич и стонет: «Ну я же уже написал книгу! Что вы от меня еще хотите? Заха-ар!»

(Смеются оба.)

Вообще страшно завидую авторам прошлого – Сервантесу, Дойлу, Сэлинджеру, Булгакову. Тем, кто просто бросал в воду жизни камни своих книг и смотрел на круги. И смотрел, и смотрел… Знаете, чему завидую? Что их уже нет, а круги все идут.

– Делай добро – и бросай его в воду. Так у нас в Армении говорят.

– Тоже так хочу. С другой стороны… так больше нельзя, потому что нас, бросающих камни, стало больше. И это тоже здорово.

(Беседовал Арташ Арушанян.)

3. Живущие во тьме, дающие свет