Теория бесконечных обезьян

И этого не понимает: «команда» – не то. Не сокровища, не моря, не приключения и не клятвы на крови. Не братство-сестринство. С командой в Москве не берут золотые галеоны, не спасают дочь дожа от крылатых львов и не распивают ром под незнакомыми звездами. С ней укладываются в дедлайны, получают корпоративные бонусы и ходят на обеды, блюдя три святые заповеди: стрессоустойчивость, инициативность, коммуникабельность. Команда. Team, lead которой, Сеня, еще любит подойти в пятницу вечером, взять за плечо мушиной лапкой со съезжающими на тощую кисть эпплвотч и…

«Эй, крыска Алиска! Правки! Надо бы к утру понедельника. Ага?»

– Ты, наверное, просто не научилась пока ценить тех, кто рядом. Это бывает. Когда я был юнгой, на корабле я ненавидел почти всех. Капитану вообще хотел отпилить голову. А когда другие отпилили, места себе не находил, будто правда брата потерял.

Ее душит смех, нервный, невеселый. Она никому никогда не хотела отпилить голову; максимум – себе, чтобы вынуть мозги и аккуратно, медленно промыть, например марганцовкой. От федеральных каналов, у которых стабильно все слишком хорошо, и оппозиционной прессы, у которой стабильно все слишком плохо. От инстаграма, битком забитого чужими собаками, коктейлями и детьми; мечтами и целями; амбициями, фотосетами в камышах и опытами психотерапии. От кавайных сисяндр, кислотных кошечек и маскулинных ведьмаков, которых схавают скорее, чем глубокие исторические квесты о тайнах Пилата, Жанны или Прокаженного. Вот тебе и творчество, Алиса. Творение миров, дивных и новых. Интересно… кто-нибудь, кроме Бога, вообще может позволить себе творить миры без оглядки на бюджет, целевую аудиторию и тренды? Знал бы, знал бы он, такой красивый, мудрый и рыжий, сколько крови и пота стоил создателям, сколько «Никому не зайдет, зауми много» прозвучало на брейн-стормингах.

– Ты прав, – все, что удается выдавить. – Бывает. Может, так и есть.

Бывает. Зато она постепенно научилась ценить себя. Вот только ему не объяснишь, и она говорит другое, чуть проще, чуть безболезненнее. Без златоглазых гробоэтажек с утопленными котятами, без «крысок» и рабочих суббот, без обедов, на которых каждый в своем бизнес-ланче и соцсетях, и в этом команда едина как ни в чем другом. Если мимо действительно проплывет золотой галеон, они сфотографируют его разом и разом же кинут в сториз. Возможно, даже выберут один фильтр.

Ему не надо об этом знать, а ей – не надо помнить.

– Мне, знаешь, ничего там не дорого, меня ничего там не держит. Такое тоже бывает. Ты можешь не понимать, но только не гони меня, ведь…

…Ведь мне дорог ты. И держишь меня сейчас – только ты. Живой – держишь. Держал, еще когда перед спонсорами идею защищала, потрясая папкой чужих концептов, и когда консоль запускала, и когда на коды смотрела, и когда слезы глотала, бормоча: «Господи, Боженька, ты садист, хватит, хватит. Дай мне не-глянец, дай или убей меня уже молнией. Как мне тошно быть той, кем меня видят, как…» А Боженька не убил. Послал всего-то странную красную молнию в системник, зато щедро, от души. Красную молнию вместо белого кролика, и вот она – нора. Падение. Он, море и небо, полное звезд. «Живи, дурочка». Боженька, спасибо. Сошла с ума, умерла, в коме – за все спасибо. Даже если не воля Твоя, а побочка от бессонницы, стимуляторов и энергетиков.

– Ведь я хочу помочь тебе. – Под невозможно синим взглядом она решает сдаться и потому добавляет: – А потом… посмотрим. Я подумаю.

– Обещаешь?

– Обещаю. На расстоянии все виднее.

Выпила достаточно. Охмелела и осмелела. Чтобы вплотную, чтобы пальцы в рыжие волосы, чтобы губы – к губам этим жестким, соленым. И чтобы в руках теплых не растаять, а раствориться морской пеной, как в совсем другой сказке, страшнее… Ерунда. Их сказка пойдет иначе. Алиса не сглупит, Алиса не сдастся. У Алисы же нет ведьмы, которой она пообещала бы голос за ноги. У Алисы – только madness, и все при ней. Дома ей не зря завидовали: «Креативная, продуктивная, работа у тебя крутая и зарплата!..» А теперь она наконец-то сможет завидовать себе сама: «Ты такая… счастливая».

– Тише… тише. Я очень хочу побыть с тобой.

Она верит. Ведь в его мире небо такое огромное, что тонет в море. Под этим небом хватит места всем, кто отказался от собственного.

1. Красные губы