Теория блондинок

— Правда? — удивилась я и тут же прикусила язык, сообразив, насколько это невежливо прозвучало: «Откуда у сантехника квартира в Верхнем Ист-Сайде?» Я снова покраснела, выругав себя за бестактность. — Извините, я хотела сказать...

Он махнул рукой.

— Ничего страшного. — Его, похоже, это забавляло. — Все в порядке. Вообще-то это не моя квартира. Я в Нью-Йорке всего несколько недель, вот и кантуюсь на диване у знакомого, тоже ирландца, пока своим домом не обзавелся. Мы, ирландцы, этим сильны — друг за друга горой. Приятель приехал сюда три года назад, теперь большая шишка, банком управляет. Так что диван у него ничего себе, мягкий.

— Вот как.

Мне было ужасно стыдно, что я невольно его оскорбила. Хотя он вроде и в самом деле не обиделся.

— Так что, я схожу за полотенцами? За десять минут обернусь.

Улыбнувшись, молодой человек широким уверенным шагом направился к двери.

— Не стоит беспокоиться... — начала я.

— Да знаю, знаю, — перебил он. — Но я с удовольствием помогу. Глупо же выходит: вы оплатили целый час, а я и пары минут не поработал. Да и не по-рыцарски это — оставить даму тонуть в канализационных водах. Мамуля меня за такое на порог бы не пустила. Так что, если не возражаете, я сгоняю.

Он исчез за входной дверью, аккуратно прикрыв ее за собой, а я осталась смотреть ему вслед. И тут заметила ящик с инструментом. Похоже, Шон не обманул и действительно собирается вернуться. Почему-то при этой мысли у меня потеплело на сердце.

За десять минут, что его не было, я успела покидать в корзину для стирки разбросанное белье и грязную одежду, заправить постель, переодеться в джинсы и футболку с эмблемой «Ньюкасл» (нет, бюстгальтер не забыла), а также завязать волосы в конский хвост, накрасить ресницы, губы (капельку розового блеска) и замазать вечные темные круги под глазами. Нет, мне, конечно, все равно, что подумает случайно попавший в мою квартиру сантехник. Но чучелом выглядеть тоже не хочется.

Тут в дверь позвонили, и я кинулась в коридор.

— «Ньюкасл» — отстой, — вместо приветствия заявил мастер, едва я открыла дверь.

Стопка полотенец в руках скрывала его почти до самых глаз.

— Что? — не поняла я.

Надо же, оказывается не только по мне психушка плачет. Вместо ответа он кивнул на мою грудь, придерживая подбородком стопку полотенец.

— У вас на футболке. Пиво «Ньюкасл». Полный отстой.

— Да неужели? — возмутилась я. — Вообще-то это мое любимое пиво.

— Значит, вы ни черта не смыслите в пиве.

Я закатила глаза.

— Конечно, сейчас вы начнете петь хвалу «Гиннесу»!

Он с озорной улыбкой помотал головой.

— Не-а, «Гиннес» тоже отстой. Лучше всего «Мерфи». Если вы не пробовали «Мерфи», считайте, пива не пили.

— Никогда не слышала, — протянула я.

— Тогда я прав, вы не знаете, что такое пиво, — тут же отозвался молодой человек. — Лучше «Мерфи» не бывает. В жизни на другое не променяю. Ну что, вы меня впустите? Или мне так и стоять на пороге с горой полотенец?

— Ой! — Я отступила на шаг, чувствуя, что щеки опять заливает непрошеный румянец. — Извините, пожалуйста. Спасибо за полотенца.

— Не за что, — улыбнулся он. Я закрыла дверь, и мы двинулись в спальню. — Правда, мой приятель вряд ли обрадуется, когда узнает, что ими вытирали пол, но если их постирать и высушить, он нипочем не догадается.

Я согласно кивнула, и Шон передал мне половину стопки. Мы молча приступили к работе — я собирала воду в спальне, он — в ванной. Мне было неловко от того, что приходится просить его о помощи, и я лихорадочно подыскивала тему для беседы.

— А как вы очутились в Штатах? — наконец спросила я.

Мастер посмотрел на меня с улыбкой, высокие скулы обозначились четче, а в уголках глаз лучиками разбежались морщинки.

— Хотите узнать, каким ветром меня сюда занесло? Что ж, слушайте. — Раскладывая полотенца, он повернулся ко мне спиной. — Я сам из Корка, это на юго-западе Ирландии, второй по величине город в нашей замечательной стране, а если считать Белфаст (по мне, так надо), то третий. После школы я остался в городе, не мог бросить мать одну. У нее, кроме меня, никого не было.

Рассказывая, он ни на секунду не отрывался от работы. Я стала вытирать медленнее, внимательно слушая.

— На жизнь мы не жаловались. Сидели с приятелями по ночам в пабе, общались... Но для полного счастья мне всегда чего-то не хватало. Я редко куда ездил, лишних денег у нас с матерью не было.

— Вот как, — сказала я, не придумав ничего получше.

Шон, пожав плечами, продолжил, по-прежнему стоя ко мне спиной:

— А в прошлом году мамуля серьезно заболела. — Его плечи вдруг поникли. — Рак, понимаете. Дом пришлось продать, чтобы платить сиделкам. Весной ее не стало, и я понял, что жить там не смогу. Слишком много воспоминаний, а семьи нет, нет ничего, что связывало бы меня с Ирландией. Решил посмотреть мир. Два месяца назад купил билет в Штаты, в один конец. Вот так и вышло.

— Соболезную. Мне очень жаль, что вашей мамы не стало, — выпрямившись, проговорила я.