Теория бобра

Салми, кажется, только и ждал этого вопроса, и наконец переходит к делу. Ну, или хотя бы делает вид.

– Попали в точку, – говорит он, – именно что по поводу. У нас есть несколько дополнительных вопросов, потому что следствие кое-что установило. Такое ощущение, что вы не все нам рассказали.

Я молчу.

– Думаю, – вступает Ластумяки, – вы не будете возражать, если мы немножко с вами перетрем?

– Перетрем?

– А то кое-кто, – говорит Салми, – хочет показать, что он типа тертый калач.

Салми старается этого не показывать, но видно, что он в восторге от своего каламбура.

– Эта ваша контора, – подхватывает Ластумяки. – Парк этот, короче. Похоже, народ сюда не особо ломится.

– Если вы хотите узнать, страдаем ли мы по-прежнему от нехватки клиентов, – киваю я, – то да, страдаем.

– Сколько? – сразу спрашивает Ластумяки.

– Сколько чего?

– Страдать еще будете? – говорит Салми.

Диалог с этой парочкой напоминает игру в настольный теннис – каждый раз мячик прыгает в неожиданном направлении, стремясь прорвать оборону противника.

– Речь идет…

Ластумяки делает взмах рукой и останавливает меня.

– О неделях? – спрашивает Ластумяки. – Или о днях.

Я смотрю на Салми, потом на Ластумяки. Что-то в них едва заметно изменилось. Салми и Ластумяки по-прежнему стараются выглядеть такими же бесстрастными, как и раньше, но появляется новый штрих – полицейские будто спешат, и это оставляет трещинку в скорлупе их невозмутимости. Трещинка крохотная, с волосок. Но, возможно, именно в ней и заключается мой шанс.

– Вы, вероятно, имеете в виду банкротство? – подыгрываю я. – Если посмотреть на движение средств по кассе за последние дни, то ситуация, безусловно, непростая. Но у нас есть своего рода буфер – персонал, который всерьез предан делу, и кое-какая финансовая подушка, так что…

– А конкретно? – обрывает меня Салми, явно не удовлетворенный моими объяснениями. – Что все это значит в реальности?

Похоже, я попал в болевую точку. Разумеется, я не знаю, в какую именно. На часах по-прежнему шесть утра, и ситуация далека от комфортной, но стоящие передо мной полицейские с внешностью подростков очевидно заинтересованы в скором банкротстве моего предприятия, а это вселяет некоторые надежды. Мне кажется, у них появилась новая цель. Поэтому я принимаю решение импровизировать, но с опорой на свои расчеты.

– Как я уже сказал, у нас есть запас прочности. Возможно, он существенно больше, чем я предполагал. Мы уже планируем работу на лето, трудимся на перспективу с дальним прицелом.

Все это, в общем-то, правда. О запасе прочности можно в определенном смысле судить, например, по тому, что я знаю о готовности Эсы защищать парк, так сказать, до последнего патрона. Для этого не нужен даже сам парк: я уверен, Эса будет продолжать борьбу еще долго после того, как продадут последний билет. И планы на следующее лето тоже не выдумка. Мы с Кристианом действительно говорили о том, не пора ли наконец разобрать отслуживший свое «Пончик». Кристиан предложил взять на себя демонтаж и вывоз этого аттракциона как отдельный подряд, что позволило бы ему заработать на летнюю поездку в Грецию с целью позаниматься фитнесом. В общем, я не врал полицейским, хоть и обошелся без детализации. Знаю, есть бизнесмены, для которых вранье – основной способ получения дохода, но как страховой математик я понимаю, что этот путь не для меня, а кроме того, он сопряжен с трудно прогнозируемыми рисками.

Салми и Ластумяки снова переглядываются, потом оба смотрят на меня.

– Короче, подведем итоги, – говорит Ластумяки. – Ситуация полностью изменилась. Теперь вы никуда не торопитесь. На то, что в парке нет народу, вам совершенно наплевать. Парковка, пустая и заваленная снегом, как сибирская равнина, вас больше не волнует. Так?

– Пожалуй, это несколько вольная интерпретация моих слов, – отвечаю я, – но после переоценки ситуации…

– А как-то повлияло на эту самую переоценку, – перебивает меня Ластумяки, напирая на последнее слово, как будто оно ириской прилипло у него к зубам, – что парк «Сальто-мортале» потерял еще одного работника?

Вопрос задан неожиданно, но, кажется, мне удается скрыть, что я несколько обескуражен. Снегоход Олави – каким бы неприятным ни был образ, который сразу всплыл у меня в голове, – конечно, унесся вдаль, но трудно предположить, что он сгинул без следа. Не думаю, что человек без головы способен умчаться на мотосанях так далеко, что его не найти.

– Ничего не знаю ни о какой потере, – отвечаю я, по-прежнему стараясь быть честным. – Да и смерть владельца «Сальто-мортале» Хяюринена не была…

– Под потерей работника я подразумеваю, что он выбыл из штата, – говорит Ластумяки, и в его словах мне слышится раздражение. – Назовем это так, раз уж господин математик любит придираться к словам.

Во взгляде Ластумяки такой же холод, как и за стенами павильона.

– Вы знаете человека по имени Олави Лааксонен? – спрашивает на этот раз Салми.

– Вы имеете в виду…

– Да, – Салми решительно кивает. В его голосе чувствуется нетерпение. – Олави Лааксонен из парка приключений «Сальто-мортале».

Я по-прежнему могу не прибегать ко лжи.