Теория факта. Останцы (СИ)

Она в любом случае была слишком маленькой, чтобы что-то помнить. Но они вряд ли говорили кому-то о своих планах. За разглашение факта участия в подготовке экспедиции им грозило немедленное отчисление. А они просто бредили Марсом, как большинство подростков в те времена.

А сколько им было?

Обоим по шестнадцать, когда родилась Аэлита.

Как нам с Аэлитой… То есть, как мне сейчас.

Да. Ты держись парень. Не раскисай.

Алистэйру нелегко дались эти неловкие слова утешения. Они казались ему какими-то неправильными, банальными что ли. Но Федору от участия хладнокровного шефа, и даже от его неловкости стало вдруг чуточку легче.

        +++

Отец все-таки выпытал у Федора, почему тот пятый день не выходит из своей комнаты кроме как в туалет, а выглядит так, что краше в гроб кладут.

Погибла девушка, с которой я подружился в эскадроне.

А, та твоя любовь по интернету. Я тебе сочувствую сын. Нелегко терять знакомого человека. Но ведь это была как будто виртуальная девушка что ли. Мало, разве, у нас в поселке симпатичных девчат? Вон, хоть Машутка из 15 дома все на тебя заглядывается. Найдешь себе настоящую девушку. Из плоти и крови.

Папа, ты не понимаешь. Эти недели, что мы общались, она была для меня самой самой настоящей девушкой на свете. Реальнее, чем все эти машутки из соседних домов.

Федор говорил спокойно, но в голосе у него звучала боль. Он совсем не обижался на отца. Даже был благодарен ему за то, что получил возможность выговориться. Но, как всегда в последние дни, мысли об Аэлите доставляли ему невыносимую боль.

Она была не только самым реальным, но и самым близким мне человеком. Мы думали об одном. Нас волновали одни и те же вещи. Наши сердца бились в унисон. Я полюбил ее. И сейчас люблю, кажется еще крепче, чем любил, когда она была жива. Тогда казалось, что у нас все еще впереди и мы не считали драгоценных минут. Разрешали им утекать, как воде сквозь пальцы!

Отец был смущен как будто прикоснулся к чему-то сокровенному, что не предназначалось для него. Он взял Федора за предплечья. неловко притянул к себе. Федор увидел, что в глазах у отца стоят слезы.

Прости, сын, я не хотел оскорбить твои чувства. Я не понимаю. Да. Но я вижу, как ты страдаешь и этого довольно. Я уважаю твою любовь. Если мы с матерью можем чем-то помочь, только скажи. Мы всегда рядом. Только не лезем лишний раз с расспросами, чтобы не сделать тебе еще больней.

Спасибо, папа. Я вам очень благодарен за такое отношение. Вы у меня самые лучшие родители на Земле.

Федор неуклюже обнял отца за плечи. Ткнулся губами в небритую щеку. Он чувствовал, что еще секунда и он разрыдается в голос.

Прости, папа. Я пойду.

Выдавил он через комок, застрявший в горле. Развернулся и прошмыгнул в свою комнату. Там он стал сильно тереть ладонями лицо, глаза, чтобы как-то привести себя в чувство. Ему предстояла еще ночь борьбы с неподатливой памятью Аэлиты.

        +++

Федор представлял себе просмотр памяти как что-то сродни просмотру кинофильма. То, что он увидел, запустив программу просмотра, было больше похоже на галерею крошечных фрагментов видео и аудио, которые не были сведены между собой, существенная часть файлов вообще не отображалась в режиме просмотра аудио-визуальной информации, поскольку, видимо, она относилась к другим органам чувств.

Память человека, как объяснил Федору специалист по данным эскадрона, напоминает скорей не кинофильм, а видеоредактор. Просматривая память, мозг человека заново создает связи между нейронами. Человек переживает впечатления вновь и редактирует память, сам того не ведая. Но именно потому, что связи создаются заново, кусочки воспоминаний хранятся в долгосрочной памяти как разбросанные в кажущемся беспорядке детали конструктора. Беспорядок кажущийся, когда есть инструкция по сборке. Но содержит ее, похоже, только живой мозг.

Федор смотрел файлы памяти Аэлиты и на глаза ему наворачивались слёзы: какой классной, какой смешной девчонкой она была. Он умудрялся это почувствовать по лицам людей, мелькавшим в калейдоскопе фрагментов. Почти все улыбались ей открыто и смеялись искренне. Пожилая пышнотелая брюнетка, попадавшаяся довольно часто, порой хмурилась, видно выговаривая Аэлите что-то, но глаза ее лучились любовью.

Попадались страшные, необъяснимые фрагменты - разорванные на куски тела, отображавшиеся в зелено-черном спектре как на экране прибора ночного видения. Что-то плохое, связанное с жизнью в фавелах. Сухопарый узколицый мужик с выпирающей нижней челюстью, реденькой бородкой и прищуром мафиози. Всегда в расстегнутой до пупа рубахе и с болтающимся на волосатой груди массивным распятием. Федор уже начал ненавидеть эту рожу. “Неужели чувства Аэлиты каким-то невероятным способом передаются мне?” - фантазировал Федор.

И был один, только один фрагмент как будто в насмешку правильно смонтированный неведомым монтажёром. Фрагмент неприятный, болезненный, но Федор смотрел его снова и снова, несмотря на боль, потому что, погружаясь в это воспоминание, он ощущал Аэлиту живой.