Теория Фокса (СИ)

— Есть два способа. — короткий подошел и снова потрогал мой лоб. Удовлетворенно хмыкнув, он присел и продолжил. — Представь, у твоего отца была мутация. Один из его генов мутировал и он стал альтруистом. Представь также, что у твоего отца и матери было много детей. Половина из них унаследует отцовскую мутацию, ген альтруизма. И так случилось, что ты в их числе — унаследовал ген альтруизма. Ты — альтруист. У другой половины, у половины твоих братьев и сестер, этого гена нет. Это потому, что у большинства животных, вроде человека, ген, который есть только у одного из родителей, будет передан примерно половине потомства. Так что половина твоих братьев и сестер тоже альтруисты.

— А теперь, Джим, представь, что случается катастрофа. Какая-то трагедия. Но у тебя есть возможность пожертвовать собой и спасти своих братьев и сестёр. Предположим, чтокатастрофа маленькая — скажем, автомобильная авария, в которой погибнет лишь один. Жертвуя собой, ты спасешь лишь одного брата или сестру. И сколько альтруистов ты спасешь? Полальтруиста. Ведь из твоих братьев и сестер только половина альтруисты. Но при этом ты убиваешь целого альтруиста — себя самого. И в результате, каждый раз, когда альтруист жертвует собой, в среднем в группе становится на половину альтруиста меньше. Ещё несколько таких жертв, и альтруисты вымрут.

Он все продолжал говорить:

— А что, если катастрофа будет средних размеров, в которой погибнут двое. То есть пожертвовав собой, ты можешь спасти двоих? Сколько из них будут альтруистами? Скольких альтруистов ты спасешь? Два умножить на половину. Равняется одному. Одного альтруиста. И одним целым — собой — пожертвуешь. Тоже не очень оптимистично для альтруистов. И вот только если ты пожертвуешь себя в большой катастрофе, тогда количество альтруистов в группе будет расти. Так что жертва становится оправданной только в больших катастрофах. Маленькие уничтожают альтруистов под корень. Но как часто ты видишь большие катастрофы? Редко. По большей части они все маленькие. Поэтому альтруизм в нормальных условиях исчезает. Но муравьи нашли способ приручить альтруизм.

— Как?

— Гаплодиплоидность. Муравьи развили очень странный способ передачи генной информации. И в результате него ген одного из родителей получают уже не половина, а три четверти потомства. Вот такая аномалия. Так что если ты вдруг оказался муравьем-альтруистом, то не половина, а три из четырех твоих сестёр, а ведь почти все муравьи — самки, тоже будут альтруистами. И вдруг оказывается, что катастрофы среднего размера становится достаточно, чтобы увеличивать число альтруистов. Допустим, ты жертвуешь собой, чтобы спасти двух сестёр. Две трети из них альтруисты, так что ты спасаешь полтора альтруиста, убивая одного. В сухом остатке пол альтруиста. Вот так катастрофы среднего размера вдруг начинают помогать альтруистам распространяться. А катастрофы среднего размера намного более часты. И вот, в мгновение ока, альтруизм распространяется как пожар. Через несколько поколений все становятся альтруистами. И внезапно ты получаешь группу, в которой каждый индивидуум стремится пожертвовать собой ради группы. Никакой патриотизм не идёт с альтруизмом в сравнение. И это то, что случилось с муравьями. Так что гаплодиплоидность — это первый способ приручить альтруизм.

— А второй?

— Увеличить частоту больших катастроф.

— Ты о чем?

— Джим, допустим, тебе надо сделать так, чтобы среди катастроф было как можно больше больших, уносящих жизни многих людей, и тем самым помогающих альтруистам распространяться. Как бы ты это сделал?

И тут я вздрогнул, поняв. Я прошептал:

— Сделать группы большими…

— Не большими, а концентрированными. Увеличь концентрацию людей так, чтобы даже незначительная автомобильная авария уносила много жизней. Какая плодородная почва для альтруизма. Каждая жертва спасает множество жизней. Посмотри на Японию — очень высоко концентрированное общество. Не замечаешь никаких параллелей? Каких-нибудь особенных альтруистов?

— Камикадзе! — воскликнул я. — Не хочешь ли ты сказать?…

— Именно. Япония была первым прототипом человеческого суперорганизма, человеческой муравьиной колонии. Но у Японии не хватило размаха. Слишком маленькая территория. Очень концентрированная, но маленькая. И поэтому они так и не смогли развернуться в полномасштабный суперорганизм. В отличие от Китая.

Я затряс головой.

— Китай — это суперорганизм. Мы построили общество новой эпохи — первый человеческий суперорганизм. Мы — следующая ступень эволюции человека. Будущее человечества. — тень улыбки промелькнула на его губах.

— Ты хочешь сказать, что китайцы — муравьи?

— Не в биологическом смысле, разумеется. Мы по-прежнему сапиенсы. Но наша группа устроена по тем же принципам, что и социальные насекомые. Насекомые-альтруисты. Мы — первый человеческий муравейник. Первый человеческий суперорганизм. Вершина эволюции!

— Не может быть!