Теория государства и права: Учебник для вузов

Не имеется никаких оснований для утверждения о том, что работа Ф. Энгельса написана на основе только фундаментального труда Л. Моргана «Древнее общество» и что она грешит односторонностью, не учитывает всего многообразия форм происхождения государства. Бесспорно, Ф. Энгельс использовал названный труд Л. Моргана. Одновременно с ним были использованы и все основополагающие труды по истории древнего общества ученых конца XIX века, в том числе Бахофена, Мак-Леннана, Ковалевского, Эспинаса, Агассиса, Кунова, Грота, Ниобурга, Моммзена, Гладстона, Гримма и др.

Готовя свою работу к четвертому изданию, Ф. Энгельс вносит в нее значительные дополнения в связи с тем, что «со времени выхода в свет первого издания прошло семь лет, и за эти годы в изучении первобытнообщинных форм семьи достигнуты большие успехи». Однако среди многих источников работа Л. Моргана «Древнее общество» имеет первостепенное значение для выводов, сформулированных Ф. Энгельсом, потому что Л. Морган «по-своему открыл материалистическое понимание истории, открыл и восстановил в главных чертах доисторическую основу нашей писаной истории».

Следовательно, неправильно трактовать и работу Л. Моргана «Древнее общество» как всего одно из исследований, посвященных жизни североамериканских племен. Оценивать ее подобным образом значит не видеть в ней самого главного – ее теоретических выводов и обобщений, сыгравших важную роль в восполнении наших представлений об этапах истории европейских народов, о которых современные исследователи не имели достаточно достоверных сведений. Именно этими выводами работа Л. Моргана была особенно ценна.

Ф. Энгельс, чьи работы являются образцом следования диалектическому методу, требующему полного и всестороннего познания, строит свои выводы на материалах, характеризующих исследуемые процессы в первобытном обществе племен Австралии, Азии, Америки, Африки и Европы. Соответственно, и выводы работы «Происхождение семьи, частной собственности и государства» имеют всеобщее значение и не грешат приписываемой им односторонностью.

Беспочвенными являются и упреки Ф. Энгельса в том, что он недооценивал влияние процессов «воспроизводства самого человека» на зарождение государства и права, что «имеются основания полагать, родовые органы, поддерживающие запрещение инцеста и насильственное его пресечение внутри рода, развитие связей с другими родами в целях взаимообмена женщинами, были древнейшими элементами нарождающейся государственности».

У нас тоже имеются основания полагать, что в жизни современного, преуспевающего профессора теории государства, слегка пресытившегося благами современной цивилизации, вопросы секса могут служить важной детерминантой его поведения. Но насколько правомерно это сознание современного человека приписывать первобытному человеку, живущему в крайне неблагоприятных условиях, и полагать, что запрет инцеста сыграл заметную роль в становлении государства?

Сторонники подобных взглядов ограничиваются лишь общими рассуждениями о влиянии запрета инцеста на формирование государства и никак не раскрывают конкретных механизмов этого воздействия. Более того, они проявляют и недостаточные знания по этому вопросу.

Во-первых, принципиально неверно их утверждение о том, что запрет инцеста способствовал развитию связей между родами в целях взаимообмена женщинами. Современный профессор не может себе представить ситуации, что в условиях матриархата не он обменивал бы женщин, а женщины обменивали его. Этот бесспорный факт, выявленный этнографами XIX в., Ф. Энгельс описывает, цитируя работу миссионера Райта: «Женщины брали мужей из других кланов (родов)». Любой мужчина, «сколько бы ни было у него детей в доме или принадлежащего ему имущества, все равно каждую минуту мог ждать приказания связывать свой узел и убираться прочь… И ему не оставалось ничего другого, как вернуться в свой собственный дом» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 53).

Во-вторых, и это самое главное, запрет инцеста не изобретение родового строя. Наоборот, родовой строй стал возможен благодаря инцесту. И на этот факт, обоснованный этнографами XIX в., опирается в своих выводах Ф. Энгельс. «С установлением запрета половых связей между всеми братьями и сестрами, даже между самыми отдаленными родственниками боковых линий с материнской стороны, указанная группа превратилась в род, то есть конституировалась как твердо установленный круг кровных родственников по женской линии, которые не могут вступать между собой в брак» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 46–47).