Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции

Разновидность детерминизма, присущего философии истории, следует отличать от того детерминизма, который направляет действия человека и поиск знания. Последний тип -- мы можем назвать его активистским детерминизмом -- является результатом прозрения, что любое изменение является результатом причины и что существует регулярность во взаимной связи причины и следствия. Какими бы неудовлетворительными ни были усилия философии по прояснению проблемы причинности, человеческий разум не способен представить беспричинное изменение. Человек не может не предполагать, что любое изменение вызвано предшествующим изменением и станет причиной дальнейшего изменения. Несмотря на все сомнения, высказанные философами, человеческое поведение целиком и полностью и во всех областях жизни -- деятельности, философии и науке -- направляется категорией причинности. Урок активистского детерминизма заключается в следующем: если вы желаете достичь определенной цели, вы должны прибегнуть к определенному средству; другого способа добиться успеха не существует.

Однако в контексте философии истории детерминизм означает: это случится как бы вы не старались этого избежать. Если активистский детерминизм является призывом к действию и крайнему напряжению физических и умственных способностей человека, то этот тип детерминизма – назовем его фаталистическим детерминизмом -- парализует волю и порождает пассивность и летаргию. Как уже отмечалось <см. выше. Гл. 5, раздел 4и далее> , он настолько противоречит врожденному импульсу активности, что никогда не мог действительно владеть человеческим разумом и отвратить человека от энергичной деятельности.

Описывая историю будущего, философ истории, как правило, ограничивается описанием событий крупного масштаба и конечным результатом исторического прогресса. Он полагает, что это ограничение отличает его гадание на кофейной гуще от предсказаний обычных гадалок, которые вдаются в детали и маловажные мелкие подробности. На его взгляд, эти второстепенные события являются случайными и непредсказуемыми. Его они не волнуют. Его внимание направлено исключительно на великую судьбу целого, а не на мелочи, которые, как он полагает, не имеют значения.

Однако исторический процесс представляет собой продукт всех этих мелких изменений, идущих сплошной чередой. Тот, кто претендует на знание конечной цели, неизбежно должен знать также и их. Он должен либо охватывать их одним взглядом вместе со всех их последствиями, либо знать принцип, с необходимостью направляющий их результаты к предопределенной цели. Поэтому высокомерие, с которым автор, разрабатывающий систему философии истории, взирает на мелких хиромантов и прорицателей, вряд ли отличается от надменности, которую в докапиталистические времена оптовые торговцы демонстрировали в отношении лавочников и коробейников. В сущности, то, что они продают, является столь же сомнительной мудростью.

Активистский детерминизм вполне совместим с -- правильно понимаемой -- идеей свободы воли. В действительности, именно он представляет собой корректное изложение этого очень часто неправильно интерпретируемого понятия. Поскольку во Вселенной существует регулярность во взаимной связи и последовательности явлений, и поскольку человек способен овладевать знаниями о некоторых из этих регулярностей, постольку в узких пределах появляется возможность для человеческих действий. Свободная воля означает, что человек может преследовать определенные цели, потому что он знаком с некоторыми из законов, определяющих ход событий в мире. Существует область, в пределах которой человек может выбирать между альтернативами. Он не подчинен неизбежно и безнадежно действию слепого рока, подобно другим животным. В пределах узких границ он может отклонять события от направления, в котором они бы развивались, если были бы оставлены в покое. Человек суть действующее существо. В этом его превосходство над мышами и микробами, растениями и камнями. В этом смысле он применяет термин -- возможно неуместный и вводящий в заблуждение -- "свободная воля".

Эмоциональная притягательность знания об этой свободе и порождаемая ею идея моральной ответственности являются такой же реальностью, как и все, что обычно включается в это понятие. Сравнивая себя с другими существами, человек видит свое величие и превосходство в своей воле. Эта воля непреклонна и не должна поддаваться никакому насилию и принуждению, потому что человек способен выбирать между жизнью и смертью, и предпочитать смерть, если жизнь можно сохранить только ценой подчинения невыносимым условиям. Только человек может умереть во имя общего дела. Именно это имел в виду Данте: "Che volonta, se non vuol, non s'ammorza" <Dante, Paradiso, IV, 76: "The will does not die if does not will." Данте. Божественная комедия, Рай, Песнь IV, 76 "Затем что волю силой не задуть". Пер. М. Лозинского>.