Теория и методология зарубежного литературоведения: учебное пособие

Среди иных вариантов этой ветви феноменологической критики обратим внимание на Женевскую школу критики сознания, лидером которой является Жан Старобинский. В рамках данной школы произведение также рассматривается как феномен авторского сознания, как «зашифрованный опыт автора» (Ж. Старобинский). Оно представляет собой выражение авторской воли, авторского переживания, авторского чувства, авторского взгляда на мир и себя в мире. Воссоздание авторского мировосприятия на основе анализа текста и лежит в основе методологической «декларации» данной школы. Так, читая, например, Стендаля, Ж. Старобинский предпринимает реконструкцию его мировидения на основе выявления сквозных мотивов, ситуаций и образов. Их универсальная повторяемость представляется исследователю достоверным критерием выявления специфических особенностей сознания французского романиста. Поиск в тексте такого рода «ментальных следов» сближает критику сознания с романтической и психоаналитической герменевтикой.

§ 2. Произведение как феномен диалога сознаний: Ж.-П. Сартр и Р. Ингарден

Идею о том, что произведение представляет собой феномен сотрудничества сознания автора и читателя, одним из первых высказал Жан-Поль Сартр. В соответствии с этой идеей, произведение рождается из совместных усилий автора и читателя в результате двустороннего творческого соучастия. Понимание чтения как коммуникативного события, как процесса коммуникации авторского и читательского сознаний у Сартра возникает на почве глубоко пессимистической идеи о том, что в практической жизни подлинная коммуникация между людьми невозможна. На практике («оптически») человек всегда стремится упразднить свободу другого, рассматривая последнего не как самостоятельную свободную личность, а как средство достижения своих собственных целей. Поэтому, по Сартру, сотрудничество между людьми в реальной жизни невозможно, межличностные отношения принципиально конфликтны, их содержание образует не взаимодействие, а «борьба экзистенций».

Единственная сфера, в рамках которой может осуществиться способность человека к подлинному общению с другим, – это искусство. Сартр прежде всего имеет в виду коммуникацию между автором и читателем. В процессе диалога сознаний автора и читателя в акте чтения не происходит отчуждения свободы одного за счет свободы другого. Наоборот, художественная коммуникация утверждает и «умножает бытие» и автора, и читателя, она «выгодна» и для того, и для другого. Недаром в работе «Что такое литература» (1947), на страницах которой и разворачивается сартровская теория эстетической коммуникации, чтение определяется как «пакт благородства (великодушия)» между читателем и писателем.

«Выгода», которую извлекает автор, рассчитывая на диалог с читателем, состоит в том, что в деятельности читателя собственно и осуществляется реализация образно-смысловой стороны произведения. Литература, по Сартру, существует только «с помощью другого», произведение «возникает к бытию» только в акте его восприятия. (Точки соприкосновения этого аспекта теории Сартра с теорией Гадамера очевидны: Гадамер также писал о том, что произведение реализует себя только в акте восприятия, до момента которого оно существует в режиме ожидания, «взывая» к читательскому сознанию.)

«Выгода» читателя при этом определяется как получение «эстетической радости», «утверждение свободы», «способ приближения к идеалу события, к человеческой тотальности». Сартр имеет в виду, что литература может дать читателю «тотальность» видения мира – то, что в мире реальной действительности невозможно, так как каждый человек находится в уникальной «ситуации» по отношению к миру. «Эта ситуация, – комментирует Г.К. Косиков идею Сартра, – с одной стороны, делает неповторимой ту перспективу, в которой жизнь является личности, а с другой – придает этой перспективе ограниченный характер, состоящий <…> в том, что ни один человек в принципе не может пережить внутренний опыт другого как свой собственный: по отношению к другому он всегда находится в положении внешнего наблюдателя. Поэтому всякая личностная истина о мире есть истина «детотализированная» и «частичная», <…> поверхностная, <…> отчасти даже ущербная в той мере, в какой она не приводит к экзистенциальному слиянию различных "я"» [Косиков 1987, 30].

По Сартру, именно в акте художественной коммуникации читатель приближается к чужой экзистенции, получает возможность прожить чужую ситуацию, получить опыт «бытия-вне-себя» и так преодолеть «замкнутость» и одиночество своего существования. Чтение «позволяет читателю полностью (пусть иллюзорно, на время) забыть себя и свою «ситуацию» и начать жить в том воображаемом мире, который создан чужим опытом и чужой ситуацией – ситуацией писателя» [Косиков 1987, 30].