Теория и методология зарубежного литературоведения: учебное пособие

При этом Яусс замечает, что рецептивные истории разных текстов отличаются друг от друга. Их отличие связано с характером стратегии текста, характером его адресного воздействия. Так, замечает Яусс, более стабильны в ходе своей рецепции классические произведения в силу того, что их текстовая стратегия подразумевает вневременного читателя. Наиболее подвижная рецептивная история у модернистских, авангардных произведений, так как их текстовая стратегия отрицает то, что в данный момент составляет традицию, и так разрушает привычный горизонт ожидания читателя.

Также принципиально отличны рецептивные истории литературы массовой и литературы серьезной – и тоже в связи с тем, что принципиально отличны их текстовые стратегии. В качестве примера Яусс приводит истории восприятия двух романов на тему буржуазного адюльтера: роман Э. Фейдо «Фанни» и роман Г. Флобера «Госпожа Бовари». Их рецептивные истории зеркально противоположны друг другу: легковесный роман Фейдо имел потрясающий успех у своих современников в отличие от романа Флобера, обвиненного в оскорблении общественной нравственности. Однако последующие поколения забыли роман Фейдо, а роман Флобера вошел в историю мировой литературы как безусловный шедевр.

В более поздней работе «Эстетический опыт и литературная герменевтика» (1977) Яусс дает определение разным историческим типам художественной рецепции. Таковых в истории европейской литературы он выделяет пять.

Самый ранний тип – ассоциативный, он сложился в рамках зрительской рецепции средневекового театрального представления. Средневековый зритель, ассоциируя себя с героем драмы, понимает условность происходящего на сцене и свою отсраненность от него.

Следующий тип моделирует героический эпос. Яусс называет его «адмиративным». В рамках этого типа реципиент чувствует себя отстраненным от героя, который представляется ему недостижимым идеалом.

В рамках сентиментализма и романтизма возник «симпатический» тип рецепции. В его рамках читателю делегируется сочувствие и подражание герою.

Литература реализма порождает катарсический тип восприятия, в рамках которого читатель принуждается к идентифицикации с героем.

Наконец, модернистская литература моделирует ироническое отстранение читателя от героя.

Таким образом, рецептивная эстетика, выявив историческую изменчивость понимания, все-таки обосновала наличие в произведении стабильной семантики, связанной с тем, что в тексте присутствуют структуры, управляющие восприятием. На путях отслеживания того, как текст руководит пониманием и как понимание меняется в исторической перспективе, оказывается возможным объективное исследование литературы.

§ 5. Автор и читатель как субъекты смыслопорождающей деятельности: феноменологическая герменевтика П. Рикера

Новый подход в решении проблемы познаваемости/непознаваемости художественных феноменов предлагает французский философ Поль Рикер – автор такого направления в исследовании словесных феноменов, как феноменологическая герменевтика. В основе его теории лежит идея соединения герменевтики и феноменологии. Говоря о герменевтике, он имеет в виду ее дохайдеггеровское состояние, в рамках которого герменевтика представляла собой систему рациональных правил и принципов толкования произведения. Говоря о феноменологии, Рикер имеет в виду тот ее литературоведческий вариант, в рамках которого была обоснована принципиальная субъективность восприятии и невозможность реконструкции объективного смысла произведения (вариант, который ведет свое начало от идей Хайдеггера и Гадамера). Именно о соединении этих двух подходов и говорит Рикер. Если, по его выражению, сделать герменевтике «феноменологическую прививку», можно избежать крайностей и того, и другого подхода: и герменевтической веры в объективное наличие в произведении готовой семантики, ожидающей дешифровки, и феноменологического «превращения литературоведения в химеру».

Результатом такого синтеза подходов, по Рикеру, станет обоснование нового предмета толкования. Таковым для критики должен быть не текст как совокупность смыслов (объективно присущих или присваемых ему читателем), а особая деятельность субъекта, взаимодействующего с текстом. Рикер называет такую деятельность «повествовательной», под которой он подразумевает и деятельность по созданию повествования, и деятельность по его восприятию, т. е. писательство, рассказывание (устную форму текстопорождения) и чтение. Эти феноменологические акты и должны быть предметом герменевтического толкования (а не текст).