Теория и практика детского психоанализа

В ранние годы для сознания не существует объективных фактов, есть только субъективные. Когда у матери болит голова или у учителя недомогание, ребенок не понимает, что у матери мигрень, а у учителя простуда. Он думает примерно следующее: «Они против меня, наверное, я сделал что-то не так». Когда мать больна и лежит в постели, ребенок думает: «Она сегодня не хочет играть со мной». Если она ждет ребенка, он думает: «Почему она не берет меня на руки? Наверное, она меня больше не любит». Я помню одного пациента, который, будучи уже взрослым, говорил о смерти матери только в таких выражениях: «Когда она предала меня...». Это тот самый эгоцентричный способ видения, согласно которому ничто в мире не происходит вне связи с собственными чувствами, желаниями, переживаниями ребенка; то есть все то, что так затрудняет наше понимание ребенка. Чувства других людей не принимаются в расчет. Если идет дождь, то этот дождь сделан для того, чтобы помешать ребенку выйти на прогулку. Если гремит гром, то это, наверное, потому, что ребенок сделал что-то плохое. Ребенок никогда не думает: «Дождь идет также и для тех, кто ведет себя хорошо». Когда мы сталкиваемся с подобными убеждениями у взрослых, мы говорим, что они суеверны. Например, некоторые взрослые люди убеждены, что когда они едут в отпуск, то идут дожди. Я убеждена, что это отголосок детства.

Еще один пример непонимания чувств других людей: дети из моего детского сада были с воспитателями на прогулке, и когда подошли к зданию детсада, воспитательница предложила им бежать наперегонки ко входу. Но когда они побежали, одна новенькая девочка потянула ее за руку и сказала: «Скажи тому мальчику, чтобы не бежал так быстро. Я хочу быть первой!» То, что этот мальчик тоже хотел быть первым, для нее не имело значения.

Все это мы без преувеличения можем назвать детским эгоцентричным видением мира: это естественно для ребенка, естественно для нашего понимания ребенка, но становится неестественным, если в процессе взросления ребенок постепенно не перерастает его.

2. Следующий пункт больше касается контраста между рациональным и иррациональным, логичным и алогичным. Начнем снова со взрослых. Мы все знаем, что под воздействием очень сильных эмоций взрослый может сделать все, что угодно, даже совершить преступление, которое может иногда быть оправдано судом, поскольку в тот момент чувства, эмоции данного человека были слишком сильны, чтобы сдерживаться соображениями разума и морали.

Опять-таки это то же самое состояние, которое типично для ребенка. Родители большей частью не понимают этого, им кажется, что ребенок действует им наперекор. Ребенок хорошо усвоил, что должен поступать так или иначе, что машины на дороге опасны, что нельзя разговаривать с незнакомыми людьми, что до желанной игрушки в магазине нельзя даже дотронуться. Ребенок понимает все это, но понимание не влияет на его поступки.

Я думаю, коренное отличие между нами, взрослыми, и детьми дошкольного или еще меньшего возраста, состоит не в том, что они менее разумны, чем мы, или им недостает рациональности. Я полагаю, отличие заключается в том, что наши идеи влияют на наше поведению, тогда как у малыша понимание может иметь место, но его поведение подчиняется страху, желаниям, импульсам и фантазиям. Вы слушаете меня столь терпеливо: возможно, я говорю что-то интересное. Но представьте, что моя речь стала очень скучной. Вы будете продолжать сидеть тихо до конца заседания. Но если бы вы были воспитанниками детского сада и мне не удалось вас заинтересовать своим рассказом, то вы стали бы отвлекаться: некоторые вышли бы из помещения, другие собрались бы в уголке и занялись чем-то другим. Никакое согласие и понимание трудностей, испытываемых докладчиком или учителем, не удержали бы вас на месте. Это было бы полное исчезновение желания слушать, которое управляет поведением.

Когда я еще работала в Хемпстедском военном детском доме, там были дети всех возрастов, начиная с младенческого (от 10 дней) до 8 лет. Это именно тот возраст, которым вы сейчас интересуетесь. Наши юные воспитательницы и помощники обычно ходили гулять с детьми по Лондону, и, поскольку детей было много, я сказала: «Отведите их покататься на лошадях». Но воспитательница возразила. «Только не наших детей, — сказала она, — они знают о движении все. Им всего по два или три года, но они обидятся, если вы посадите их в экипажи». Дети знают, что нельзя выбегать на дорогу. Но что, если мать появится на другой стороне улицы? Я гарантирую, что эти смышленые дети бросятся наперерез транспорту к матери, потому что в этот момент желание сильней разума и понимания. Или, предположим, мать ведет ребенка к доктору или зубному врачу. Ребенок заранее обещает быть хорошим и послушным и собирается быть таковым. Но вместо этого он выводит мать из себя. Он кричит, когда зубной врач приближается к нему, так как в этот момент разум исчезает, и его поведением движет страх.