Теория и практика детского психоанализа

Недавно к нам в клинику привели мальчика, на которого жаловались все соседи за то, что демонстрирует свой половой орган всем маленьким девочкам в округе. Мнения консилиума разошлись. Некоторые полагали, что это вполне соответствующее возрасту поведение, только слишком открытое, иначе соседи бы не жаловались. Ими утверждалось, что он просто активный мальчик, которого не очень ограничивали, хотя это было не совсем правильно, и единственное, в чем нуждалась мать, — в совете, как с ним обращаться. Другие придерживались прямо противоположного мнения. Выяснилось, что мальчику было сделано несколько операций; у него были проблемы с пальцем, который прооперировали. В следующий раз была операция на ногте пальца ноги. И что самое неприятное, у него под кожей на пенисе выросла шишка, которую пришлось удалять в госпитале. После возвращения домой он стал настойчиво требовать, чтобы мать отдала ему эту шишку. Данные сведения придали случаю совершенно иной характер. Очевидно, мальчик сильно беспокоился, что во время операции были повреждены его гениталии, и в реальности он стал демонстрировать не столько девочкам, сколько самому себе, что это не так. В подобном случае никакие воспитательные меры помочь не могут. Единственное, что может помочь, это осознание тревоги, которая направляла его поведение, и ее устранение с помощью аналитического лечения.

Недоступность сведений в диагностическом интервью. Как можно убедиться в том, что мы всегда приходим к правильному заключению? На чем должен основываться диагноз, если способы диагностики симптомов на этой стадии жизни настолько ненадежны? В этой ситуации мы возлагаем свои надежды на диагностическое интервью. У аналитиков достаточно хорошая репутация в обществе по части проведения диагностического интервью. Некоторые люди даже верят, что аналитику достаточно лишь взглянуть на незнакомца, чтобы узнать о нем все. Ничего не может быть дальше от истины, чем это мнение. Ни один аналитик не может дать мгновенное заключение о том, что происходит внутри у человека, и ни один не должен этого делать. Он ждет, пока материал поднимется на поверхность сознания и позволит убедиться в том состоянии, которое царит внутри. Но к несчастью, в диагностическом интервью не всегда так получается, и каждый, кто имел дело со школьниками в подобных ситуациях, хорошо знает, что дети редко выдают свои секреты психиатру. Дети скрывают свои чувства. Часто они беспокоятся, что их могут поместить в клинику; они подозрительны, и вполне обоснованно; они не любят незнакомцев, выуживающих интимные подробности их жизни.

Так же редко мы в детских клиниках получаем глубинный бессознательный материал, и мне пришлось просмотреть все наши истории болезни ради нескольких случаев, где он был представлен. Речь идет о детях школьного возраста, которые во время диагностического интервью кое-что рассказали об истинных причинах их беспокойств.

Мальчик 10 лет на первом интервью со мной был наиболее беспокойным. Он суетился, вставал и снова садился; на моем столе не осталось ничего, до чего он не дотронулся. Он ничего не говорил. Я спрашивала его о странных симптомах, из-за которых его привели сюда. Я пыталась расспрашивать его о семье; его родители были в разводе скорее по внешним обстоятельствам. Но все, что он вежливо сказал, было: «Я не хотел бы произвести ложное впечатление». В его стремлении не произвести на меня плохое впечатление он не производил вообще никакого впечатления, до тех пор, пока не увидел у меня на столе рулетку, которой можно было пораниться, и стал играть с ней. Он вытаскивал ее и защелкивал обратно, все это беспокойно проделывалось много раз подряд, он не остановился до тех пор, пока она не сломалась. Когда это произошло, его поведение изменилось. Это был совсем другой мальчик. Он стал более сговорчив, почти заискивал передо мной и много раз переспросил, смогу ли я починить рулетку. Я думаю, что в этом интервью мальчик продемонстрировал причину своего расстройства. Его беспокойство, очевидно, было связано с мастурбацией. Его страхи были основаны на том, что он мог нанести себе вред. Его поведение менялось от недоверия, подозрительности, повышенной терпеливости к пассивному призыву каждый раз, когда он был напуган тем, что своей мастурбацией нанес себе вред. Но такие случаи редки настолько редки, что в Хемпстедской клинике мы пытаемся сейчас сравнивать диагностические интервью с теми знаниями, которые мы получаем при последующем анализе случая.