Теория искусства. Художникам, если они хотят знать, чем же всё-таки они занимаются?

Именно ограниченность этих возможностей влечёт яркую неординарную личность к творчеству, как социально возможному средству реализации своего требующего выхода внутреннего конфликта.

«…Неосознаваемая психическая деятельность является составным элементом любого акта человеческого поведения. Особенно велика ее роль в творческих процессах, проявляющихся в развитии науки, искусства, языка» [7, с. 13].

Этим же объясняется и факт малого интереса к искусству или полное отсутствие такового у людей низкой культуры и узкого личностного диапазона. Их не обременённая высокой культурой эмоциональность, не считаясь ни с какими нормами, свободно выплескивается на окружающих в поступках и поведении, а потому и не нуждается в каких-то других, в том числе и творческих, способах самовыражения. Более того, такие люди ищут возможности для подобного антисоциального поведения, как единственного доступного им способа получить разрядку своего внутреннего конфликта. Достаточно вспомнить поведение «трамвайных хамов» или вызывающие умиление у разночинной интеллигенции так называемые народные забавы типа многолюдных драк «стенка на стенку». Сюда же можно отнести и агрессивный ажиотаж необременённых культурой граждан вокруг спортивных соревнований, сопровождаемый массовыми побоищами «болельщиков».

Так как же быть нашему эмоциональному, но высокоморальному страдальцу? Как освободиться от постоянного дискомфортного чувства неудовлетворённости, если реальная жизнь и собственные моральные принципы такую возможность не представляют? Можно, конечно, помечтать. Рисуя в своих грёзах яркие картины тех или иных воплощений своих страстных желаний, человек в значительной степени освобождает свою психику от гнетущего стресса неудовлетворённого желания. Это, кстати, является основной мотивацией детских игр и их (условно говоря) творчества. Дети в самом процессе рисования попросту мечтают, зримо воплощая свои мечты на бумаге.

Мальчишки очень любят рисовать войну. При этом, рисуя, они звуками и жестами сопровождают процесс, тем самым приближая к реалии свои фантазии присущего им генетически унаследованного от предков комплекса воина-защитника.

Девчонки же по природному назначению, как правило, наследуют другие факторы и играют в «дочки-матери», а рисуют куколок и принцесс.

Так природа позаботилась о человеке, дав ему путь социально адаптированного удовлетворения эмоций, не нашедших выхода в реальности. Это – игра у детей и творчество у взрослых.

Очевидно, что творчество относится к незыблемым потребностям человечества, как-то связанным с его биологической сутью3.

Психоаналитики утверждают, «что искусство занимает среднее место между сновидением и неврозом и что в основе его лежит конфликт, который уже “перезрел для сновидения, но ещё не сделался патогенным”… “Поэт делает то же, что и играющее дитя; он создаёт мир, к которому относится очень серьёзно, то есть вносит много увлечения, в то же время резко отделяя его от действительности”… ребёнок никогда не стыдится своей игры и не скрывает своих игр от взрослых, а взрослый стыдится своих фантазий и прячет их от других, он скрывает их, как свои сокровеннейшие тайны, и охотнее признается в своих проступках, чем откроет свои фантазии, “поэтому [они] вытесняются в область бессознательного”» [1, с. 92, 93, 94].

В этом, очевидно, и заключается тайна талантливой поэзии: чем более поэт откровенен в своём творчестве, тем более его стихи проникают в душу читателя.

Так происходит именно потому, что у взрослого появляется то, чего нет у ребёнка: это одновременно и резкая активизация сексуального инстинкта в переходном возрасте, и возникшая на возрастной переоценке собственного «Я» и полученных при воспитании убеждениях морально нравственная цензура собственного сознания. Собственные моральные устои не позволяют свободно и открыто реализовать (тем не менее активно бушующие) сексуальные фантазии в тех или иных проявлениях творчества. Человек ищет способы опосредованного, замаскированного для цензуры сознания выплеска запретных фантазий. В этом и заключается существенное и принципиальное отличие детских игр, сопровождаемых рисованием, от подлинно творческого процесса,