Теория катастрофы

— Верно, генорезонатор будет абсолютно доступен, — кивнула Никки. — А так как патент на его принцип принадлежит моей династии, то мы будем контролировать ситуацию и выпускать резонатор только в варианте сравнения и слияния двух человеческих генотипов. Все люди будут поставлены в одинаковые условия — и никто не сможет опасно экспериментировать, составляя генотип ребёнка из произвольного набора генов человека, животных и растений. Поэтому сейчас закон о геносвободе вовсе не опасен, а очень нужен — и буквально всем людям. А откуда ты знаешь, что я его поддержала?

— Я видел каждое твоё появление по тиви. Это было главным развлечением на моём необитаемом острове.

Никки снова погрустнела.

— Прости меня, Джерри… О боги, через какой ад ты прошёл из-за этой свадьбы…

— Трудно прожить жизнь, никого не послав на костёр… — сказал Джерри, вспомнив отчаянно рыдающую Элизу.

— Неужели ты забыл мои слова: ты — мой, я тебя никому и никогда не отдам… Ну, почему, почему ты мне не поверил? Разве я когда-нибудь тебя обманывала?

— Нет… — виновато согласился он. — Прости, я решил, что не должен тебе мешать…

Никки вскочила со своего места, уронив стул, и бросилась на шею к Джерри.

— Я больше никогда не буду сомневаться в твоих словах, — сказал он, нежно перебирая её пряди, мерцающие в свете свечей.

Она вздохнула, отодвинулась и посмотрела ему в глаза:

— Я уже сыта, и у меня кружится голова от сильной гравитации…

У юноши внезапно тоже закружилась голова. Он встал и подхватил на руки свою утомлённую королеву. Она прижалась к нему, и его лицо утонуло в её хрустальных волосах.

И Джерри, наконец, окончательно поверил: его Никки приехала.

У него появилась семья.

Заря разгоралась, и далёкая снежная вершина уже вспыхнула ярко-розовым рассветным цветом.

Нос лодки с шелестом врезался в отмель.

Они взялись за руки и вместе спрыгнули в прибойное кипение. Увязая босыми ногами в мокром крупном песке, вышли на сухое место.

Слева пляж замыкали крутые тёмные скалы, а вправо белая прибрежная полоска уходила к горизонту. Густая зелень окаймляла песок и упрямыми островками добиралась до самого прибоя. Полноводный ручей с журчанием выбегал из зарослей, прорывая русло в песке и гальке, и сливался с мерно дышащим океаном.

— Как называется эта земля? — спросила она.

— Это терра инкогнита… у неё ещё нет имени, — ответил он.

— Тогда мы придумаем его вместе!

За кромкой пляжной зелени виднелись невысокие горы и тихие долины, затянутые утренним туманом. Громко перекликались птицы, а в лёгком ветре запутывались запахи неизвестных цветов. Послышался грохот дальнего обвала.

— Целая страна! Здесь можно бродить сто лет! — воскликнула она.

— Хоть целую вечность, — согласился он.

— Интересно жить, правда? — совсем по-детски сказала его юная королева. И он кивнул, с улыбкой глядя в её радостные синие глаза.

В следующее мгновение из-за горизонта показалось горячее солнце.

Высокие, в рост человека, часы возле традиционного рождественского дерева Уолкеров — трёхметровой норфолкской ели в большой кадке — проиграли нежную колокольную мелодию и громко отбили двенадцать звонких ударов.

На Земле настала лунная полночь.

«Эти старые часы звонили мне целый день, — подумал Джерри, — но только сейчас я их услышал.»

Серебряный диск заглянул в высокое окно. На тихих лапах подкрался лунный луч, и в хрустальных волосах королевы засияли перламутровые волны.

— О чём ты думаешь? — спросила Никки.

— О том, что мы будем жить долго и счастливо и умрём в один день, — сказал в прозрачную темноту Джерри.

— Глупости… — ответила Никки засыпающим голосом. — Мы будем жить вечно.

И он сразу поверил ей.

Конец 2-ой книги

Послесловие

Правдивость и точность — кредо автора, касается ли это биологии дрозофил, динамики нептунианских арок, или любого научного факта, приведённого в книге.

К сведению любопытных читателей: