Теория Хааста

Бомж неспешно бродит вдоль полок супермаркета, тщательно присматривается к продуктам, скидкам и полупустым стеллажам и пока не решается положить в свою взятую на входе корзинку хоть что-нибудь. По правде говоря, он, даже если очень захочет, вряд ли сможет купить сегодня что-то такое, что не поместилось бы в его руки. Корзинку он захватил совсем не по причине удобства: так значительно меньше шансов попасть в лапы недружелюбной охране. Был бы без корзинки – начали бы шмонать, просматривать камеры, обзываться и звонить в полицию, а ему, Бомжу, это совершенно ни к чему. У него сегодня слишком хорошее настроение, и он здесь для того, чтобы выполнить простейшую товарно-денежную операцию. Только и всего.

Бомж, с экономической точки зрения, думает точно так же, как и Боров, однако, с другой стороны, ему очень жаль новичков безденежья и улиц. Они – ньюкамеры, как сказали бы на работе Бомжа, той, что как будто из другой жизни, а ньюкамеров нельзя ругать за то, что они ньюкамеры – все когда-то ими были. Так что Бомжу непросто смотреть на тех, кто попал из тепличных условий офисов и панельных домов под мосты и на помойки – и уж тем более ему дико размышлять о том, что новоприбывших нужно гнать и от них избавляться. Бомж считает, что их задача, как старожилов, которые в бездомных делах не одну собаку съели, – помогать новичкам адаптироваться. Подставить плечо. Поддержать в первые, самые сложные, мгновения принятия. В общем, сделать то, что в такой ситуации должен сделать человек, если хочет продолжать считаться таковым.

Две пачки ничем не примечательных макарон и риса. Банка самой дешевой, из потрохов и древесной стружки, тушенки. Полкило подгнивших, уцененных фруктов. Чай в пакетиках, который, при нужной сноровке да с полевыми травами от Тахи, сойдет и за папиросы. Хватит ли еще на что-нибудь?

Правда, как мы уже знаем, не все в его кругах считают точно так же. Как будто ничему их эта история не научила, этих других старожилов-бомжей. Как будто это не они провалили естественный отбор современного мироустройства, чтоб принимать на себя недоступную ранее роль вершителей судеб и раскручивать маховик ненависти по новому кругу.

Бомж огибает дальние полки супермаркета, ловит на себе презрительный взгляд двух солидных женщин в длинных, в пол, юбках, и на минуту останавливается у отдела с парфюмерией. Здесь он вдыхает приторные ароматы духов, масел и средств для кожи – запахи, которые в его теперешней реальности никогда не встречаются, но по которым он однозначно немного скучает. На закрепленном под потолком телевизоре показывают шумное превью “Не мешки ворочать”, и Бомж, с очередным пробником туалетной воды на пальцах, бегло обращает на него внимание.

Если бы у Бомжа спросили, чем больше всего отличалась его жизнь прежняя от его жизни текущей, он бы однозначно ответил: “количество информации”. Не есть что попало и не спать где придется, а действительно новостной вакуум. Отсутствие инфошума принесло ему по-настоящему сильное ощущение безвременья, а с ним – бесконечности. Все, что ты знаешь, доходит до тебя сплетнями от других бездомных или расположено на мелких газетных клочках двухмесячной давности, в которые ты завернул остатки трехдневной прокисшей картошки. Хорошо это или не очень – Бомж до сих пор не понял, однако, вне зависимости от собственного социального статуса, он бы точно не стал тратить время на просмотр “самого рейтингового воскресного ток-шоу”. Даже безденежье лучше безвкусицы.

Бомж приближается к кассам и упирается в небольшую очередь. Ставит корзинку на пол. Оборачивается на алкогольный отдел. Туда он ни в коем случае сегодня не пойдет – продукты важнее и стоят дешевле. Но он все оглядывается и всматривается. Ищет то, что хочет найти.

Молодой человек перед Бомжом делает приставные шаги к кассе, не отрываясь от экрана смартфона. Он не отвечает на приветствие кассира и, что более важно, никак не реагирует на присутствие неприятного вида бездомного прямо за его плечом. Он слышит повторяющийся писк от столкновения лазера со штрихкодом, отвлекается на озвученную кассиром сумму, быстро, как будто чего-то боясь, прикладывает гаджет к аппарату и, все так же не отрываясь, ковыляет с корзинкой к выходу из супермаркета. Наступает черед Бомжа.

Парадоксально, размышляет Бомж, понаблюдав за молодым человеком со смартфоном, но социальные сети – это антисоциальные сети. Люди, в них попавшие, абсолютно игнорируют реальное общество, предпочитая быть привязанными к сомнительной цифровой активности. Повадки такого рода ребят с гаджетами напоминают Бомжу действия ослепших, где смартфон – собака-поводырь, способная провести пострадавшего субъекта сквозь недружелюбное, полное опасностей и холодное окружение, вокруг которого он никак не может сконцентрировать свое внимание.