Теория насилия (сборник)

Ссылка на большинство народа ничего еще в конкретных вопросах революции не решает. Одна эта ссылка, как доказательство, есть именно образец мелкобуржуазной иллюзии, нежелание признать, что в революции надо победить враждебные классы, надо свергнуть защищающую их государственную власть, а для этого недостаточно «воли большинства народа», а необходима сила революционных классов, желающих и способных сражаться, притом сила, которая бы в решающий момент и в решающем месте раздавила враждебную силу. Сколько раз бывало в революциях, что маленькая, но хорошо организованная, вооруженная и централизованная сила командующих классов, помещиков и буржуазии, подавляла по частям силу «большинства народа», плохо организованного, плохо вооруженного, раздробленного. Подменятъ конкретные вопросы классовой борьбы в момент особого обострения ее революцией «общими» ссылками на «волю народа» было бы достойно только самого тупого мелкого буржуа.

В-третьих, Суханов в приведенном рассуждении приводит один «аргумент», тоже довольно обычный в обывательской среде. Он ссылается на то, что «всевлияние революционной демократии уступлено ею по собственному желанию». Отсюда как бы выводится, что уступленное «по собственному желанию» легко и вернуть назад…

Рассуждение никуда не годное. Прежде всего, возврат добровольно уступленного предполагает «добровольное согласие» того, кто уступку получил. Отсюда следует, чте такое добровольное согласие имеется налицо. Кто получил «уступку»? Кто воспользовался «влиянием», уступленным «революционной демократией»? Крайне характерно, что этот основной для всякого, не лишенного головы, политика вопрос совсем обойден Сухановым…

Ведь в этом же гвоздь, в этом суть дела: в чьих руках на деле то, что «добровольно уступила» «революционная» (простите за выражение) «демократия». Именно эту суть дела Суханов и обходит. Далее. Может быть, в детской «добровольная уступка» указывает легкость возврата: если Катя добровольно уступила Маше мячик, то возможно, что «вернуть» его «вполне легко». Но на политику, на классовую борьбу переносить эти понятия кроме российского интеллигента не многие решатся. В политике добровольная уступка «влияния» доказывает такое бессилие уступающего, такую дряблость, такую бесхарактерность, такую тряпичность, что «выводить» отсюда, вообще говоря, можно лишь одно: кто добровольно уступит влияние, тот «достоин», чтобы у него отняли не только влияние, но и право на существование. Или, другими словами, факт добровольной уступки влияния, сам по себе, «доказывает» лишь неизбежность того, что получивший это добровольно уступленное влияние отнимет у уступившего даже его права.

Если «революционная демократия» добровольно уступила влияние, значит, это была не революционння, а мещанско-подлая, трусливая, не избавившаяся от холопства демократия, которую (именно после этой уступки) смогут разгонять ее враги или просто свести ее на нет, предоставить ей умереть так же «по собственному желанию», как «по собственному желанию» она уступила влияние. Рассматривать действия политических партий, как каприз, значит, отказаться от всякого изучения политики. А такое действие, как «добровольная уступка влияния» двумя громадными партиями, имеющими, по всем сведениям, сообщениям и объективным данным выборов, большинство в народе, такое действие надо объяснитъ. Оно не может быть случайно. Оно не может не стоять в связи с определенным экономическим положением какого-либо большого класса народа. Оно не может не стоять в связи с историей развития этих партий. Рассуждение Суханова потому и является замечательно типичным для тысяч и тысяч однородных обывательских рассуждений, что оно базируется, в сущности, на понятии доброй воли («собственное желание»), игнорируя историю рассматриваемых партий…