Теория неожиданности, или Loveц ощущений

Яна Гецеу Теория неожиданности, или lOVEц ощущений

«…А если кто меня обидит,

Я буду радостно дрожать…

…Я чист, Господи, чист,

Свят, Господи, свят!»

«Теплая Трасса»

«Мой ответный ход — шизофрения…»

КРОТ

— Здрасть, а Света дома?

— Нету ее, гулять ушла!

— Как — гулять?! А… а с кем

— Да не знаю я, черт бы вас всех пробрал, ухажеры!

Вот блин, даже и дверь не открыла! А сказать бы, я грубил, хамил, гадил бы тут под дверь! Так ведь нет! Тихий, вежливый мальчик. В косухе и грязных джинсах. С хайрами до лопаток. Но ведь косуха–то — новая, и хайры резинкой стянуты. А джинсы… ну, не отстирываются они. Харлею его байк надысь до двух ночи майстрячили. Легче, правда, не стало — только доколбасили его нафиг — еще бы, под «Sex Pistols» и портвейн–с–паленойводярой+пиво много наладишь! Приполз на бровях в пять утра… Влада меня порезала на ремни. Но я усиленно блевал в объятиях «белого друга», прикидываясь настоящим панком, и ее визги–писки долетали до надорванных металлом ушей урывками, между спазмами, помогая очистке организма — и на том спасибо! Когда я с превеликой натугой сполз к обеду, она швырнула в меня мазутно–бензиново–спиртовые штаны:

— Давай быстро, тварь, в ванную, я тебе воды набрала уже, порошок на антресолях.

— Угу, — это вслух, а мысль одна: «Пошла в жо–пу–у-у-у…»

— Только не свали там ничего, алкаш! — орет она мне в спину, вызывая новый приступ блевотины. Меня вырвало на штаны, которые я нес в руках, еле успел подставить.

— Смотри там, путем отстирывай, а не просто жмакай! — вопит Владушка — кровопивушка, — а то развел тут… Не дом, а притон токсикомана, гараж, твою мать!!!

Эх, а вот мать бы ей и не трогать! Нету у меня матери. Дура эта вот крашенная, красотка бессмысленная, злющая, как Цербер. Бешу я ее, добиваю, гопницу долбанную. Родная мать небось, не такая! Какая ни была, а все не так, не будет родная мать как эта змея травить! Я ее не ненавижу, собственно, за что? Орет — так и пусть, у Харлика родная родительница — крокодил–крокодилом, папа тиранозавр, крокодители, короче. А Влада меня кормит, поит, наливает. Футболку «Гр. Об.» вот мне на днюху преподнесла, и хату освободила. Курит, как паровозное депо, и мне на «пыхтелки» дает. С ней и выпить, и по душам побакланить можно. Я ее, возможно, даже люблю, по–своему. Красивая она баба, стерва! По секрету, так лет в 12–13 я ее так хотел, крыша съезжала, когда она меня унижала, просто выть был готов от желания. Вот с тех пор я и с одной стороны не выношу сексуальных извращений, а с другой тянусь к унижениям. И сам себя не понимаю — чего мне больше хочется — трахнуть стареющую мачеху наконец, или продолжать терпеть ее насмешки дальше? Ведь нравится же мне это… Когда она шлялась по утрам, злобно собираясь на работу передо мной почти не одетая, я завороженно следил за каждым ее резким движением. Знаете, как у Фишева:

«Я очень хочу тебя… мама!»