Теория падений (Записки зонального менеджера)

— Тем лучше, я бы хотел очень попросить вас, чтобы вы дали маленькое объявление следующего содержания: всем, кто в ближайшие три дня собирается лететь над большой водой, грозит смертельная опасность.

— Так и написать: над большой водой? Хотите, чтобы меня ваша самолетная мафия по судам затаскала? А, что, вы действительно уверены, что будет катастрофа над водой?

— Да! — Радик твердо кивнул головой, и ему самому противно стало от всего, что он сделал в эти утренние часы.

— Хорошо, Радик, непременно, все, как вы сказали, только придумаю, в каком формате.

Радик представлял, как Гольяненко брезгливо пожимает полными плечами и усмехается сумасбродству продавца, который невесть что вообразил себе.

В доме пахло горячим утюгом. Сиротский, жалкий солнечный свет в комнатах. Но в этих лучах уже брало начало крымское солнце.

— Собирайся, мама, собирайся, — поторапливал Радик. — Скоро уже такси… Герман что-то затих.

Наблюдая за Германом, Радик с удивлением понял, что ребенок открыл для себя возможность пятиться. Он с восторгом ходил задом наперед, пока не упирался в стенку.

— Лорка, я уже почти готов, — Радик, нагнувшись, завязывал шнурки.

Лариска подошла сзади, взяла его за бедра и стала “трахать”.

Он хихикал и не разгибался.

— Кончила?

— Фу, Радик!

Потом сидели с Германом на чемоданах. Лорка укладывала волосы напоследок, фен шумел уже полчаса, наверное.

— Ох, мама, ну скоро вы там, — Радик приоткрыл дверь.

Лорка сидела на краю ванной и дула феном в раковину, задумчиво наблюдая, как разбегаются и высыхают капли воды.

— Так интересно, Радик, смотри, как осенью на пруду или на замерзающем озере…

— Там уже такси стоит.

— Ляпу! Папа, ляпу!

— Радик, стой! Он говорит, что мы его лопату забыли.

— А ты, что, думаешь, мы в песочницу идем?

В Симферополе было холодно. Дождь. Радик выбрал самую хорошую машину и нанял ее до Симеиза. В машине закрыли окна и включили печку.

— А ничего, — солидно заметила Лорка. — Чем ближе к Ялте, все теплее и теплее становится.

— Так ведь печка включена! — изумился водитель. — Вот машина и нагревается.

— А-а.

Чтобы Германа не тошнило, Лорка дала ему грудь. От водителя пряталась, чуть ли не с головой накрываясь курткой. Радик словно маньяк смотрел на коричневый ореол соска в растворе губ ребенка, и в груди выгибалась диафрагма, сбивала ему дыхание.

Как и все отдыхающие, они говорили с водителем о курсе доллара и гривны, о погоде на предстоящий месяц, о политике украинского правительства и выступлениях крымских татар, о том, что и в Москве тоже немало своих проблем и мудаков. Водитель, определив для себя их политические убеждения, выступал в пользу того, что Крым должен быть российским, что Украина дерет слишком большой налог с Ялты, рвется в НАТО и так далее. И всякий раз Радик внутренне стонал и менялся в лице, когда вспоминал о своем недуге. Даже водитель искоса посмотрел на него.

— Может, тесно? Давайте, я кресло малеха отодвину.

Сколько же в этом мужчине было здоровья, основательности, спокойной уверенности в правильности своего дела. Фотография внука на приборной доске.

Снова трещали перепонки в ушах на перевале, снова поражали горы, серпантин дороги и ослепительное море под нею и далеко-далеко за горизонт. Упругим горячим шаром давил ветер в ладонь, высунутую в окно. Радик ликовал в те короткие секунды, когда забывался. Он ликовал вдвойне, от того, какую необъятную красоту преподносит Герману и Лорке, какие крымские тайны открывает им.

Видели разбитый “Мерседес” без передних колес. Радик всякий раз дергался, желая обернуться, вскрикнуть: Герман — горы! Герман — море! Герман — аваля! (Авария на языке сына.)

Герман спал, а летняя, размякшая и родная Лорка дремала, но руки, держащие ребенка, были напряжены.

“Что же я натворил?! — снова ужаснулся Радик. — Зачем я взял чужие деньги? Что на меня нашло, твою мать? Надо вернуться…” — и он с тоской смотрел, как стремительно улетают виды за окном.

В Симеизе долго ездили за машиной квартирного агента, подыскивая подходящее жилье. Наконец, остановились на пустой дороге, недалеко от замка султана, площади и виллы “Ксенiя”, справа высокая опорная стена, слева деревья и тропинка вниз. И вот там, внизу, был обширный выступ, на котором прилепился домик с черепичной крышей, с красивым двориком. На стульчике сидела девочка с котенком, а взрослая женщина показывала дом. “Вот туалет и ванная, там у нас балкон, — как бы отмахнулась она. — Там...”

Радик увидел зеленую пещеру, нырнул туда и отпрянул, пораженный, — чугунный, увитый виноградом балкон зависал над обрывом, далеко внизу, справа, мощно возносилась скала “Дива”, а посредине клубился и трепетал исполненный синтетической голубизны оттенков гигантский шар моря. Издалека доносился шум прибоя, крики чаек. Непривычные для уха, тяжкие, большие и объемные звуки, как бы усиленные сабвуфером. Запахи моря и крепко нагретой хвои.

— Ой, та не ховорите, — голос хозяйки на кухне. — Ой, та ну шо вы, Лариса, ну как вода холодная, она ж нахревается, это ж титан. А вот здесь посмотрите, Лариса…

— Здесь, — тихо сказал Радик.