– Ты же обещала сдать все долги! На этом условии тебя восстановили в прошлый раз!
– Да, – замялась я. – Там были какие-то зачеты, но я так и не нашла преподавателя…
– А курсовая? Курсовая, Лена!
– Я пыталась ее сдать…
Точнее, мне сделали ее в какой-то подворотне за три сотни баксов, но препод сказал, что я уже третья, кто приносит именно эту работу. Мне стало стыдно переделывать ее и идти снова. Конечно, я понимала, что оно само собой не рассосется, но…
– Если ты не закроешь долги и не сдашь сессию, тебя отчислят! Ты хоть понимаешь это?
– Понимаю. – Я откашлялась и выпрямилась. – Ну и пусть отчисляют, что теперь?
– Ты в своем уме?!
– Не ори на меня, пап!
– Все, Елена, мое терпение только что лопнуло! Ты никого не уважаешь, никого не любишь, тебе плевать на учебу, на свое будущее, на свою семью! Ты даже о здоровье матери подумать не хочешь, когда устраиваешь ей такие встряски!
«А ты о ней думал, когда лапал мою подругу?» – эти слова так и остались непроизнесенными, потому что я до боли закусила губу.
– В общем, так, вечером мы еще раз обговорим это с мамой, но уже сейчас я могу твердо сказать, что больше помогать тебе мы не будем. Никакого Лондона, никаких денег и никаких поблажек, пока ты не разберешься с учебой! Твою карточку я блокирую, и закрывать глаза на твои выходки мы больше не намерены! Все!
Я не поверила своим ушам, когда соединение вдруг оборвалось.
Так со мной отец еще никогда не разговаривал. С Ромой – да. Было. Но мне и в голову не приходило, что он может повысить голос и на меня.
Не зная, как реагировать, и размышляя о том, стоит ли поделиться с девочками новостями об этом разговоре, я медленно побрела в аудиторию.
– О, явление Христа народу! – гневно взвизгнула Стервелла, едва я переступила порог кабинета.
Молча войти и просочиться на свое место не вышло, поэтому я замерла на месте, ожидая, до чего еще опустится нервная преподавательница, не чуравшаяся взяток за отметки в зачетке и регулярно позволявшая себе отпускать унизительные, порой даже злые комментарии в отношении студентов.
– Здравствуйте, – устало выдохнула я, повернувшись к ней полубоком.
Стервелла взглянула на меня поверх очков и хищно ухмыльнулась:
– Чем обязаны, Гаевская?
Надо же – она помнила мою фамилию! А вот я даже под прицелом автомата не вспомнила бы ее фамилию.
– Простите за опоздание, – произнесла я дежурную фразу, которую говорили себе под нос все опоздуны, когда нарывались на преподавательский гнев. – Больше так не буду.
– Я спрашиваю, Гаевская, с чего это вдруг вы решили почтить нас своим присутствием?!
– Я… Э… – Аудитория застыла в немом ужасе. – Можно я уже пройду на свое место?
– Вон! – взревела Стервелла, указывая на дверь. – Выйди вон! И не возвращайся, пока не придумаешь себе нормальное оправдание!
– Ладно-ладно, – произнесла я. – Чего орать-то?
Нервные какие все стали. Похоже, дело совсем худо. Мужика бы ей найти, да кто ж на такую позарится, как говорит Жанка.
– И это будет с каждым, кто посмеет прогуливать мои лекции! Ясно?! – раздалось в спину.
– Психичка! – прошептала я, хлопая дверью.
Вот ведь придурочная! Сегодня что, все сговорились против меня? Я села на скамейку в холле, нацепила наушники, закинула в рот жвачку, вытянула ноги.
Послушаю пока музыку, расслаблюсь, подумаю, как вылезти из этой задницы. Вчерашняя Ленка забила бы на все и ушла гулять. А сегодняшняя… сегодняшняя все-таки осела немного после разговора с отцом.
Честно? Я была совершенно растерянна. Не то чтобы мне корону примяло, но все-таки пришлось призадуматься.
А что, если он не шутил? Если сказал правду и они с матерью реально перекроют мне кислород? Придется сдавать как-то чертову сессию. Как? Если не будет денег на взятки, на курсовые? Буду звать халяву в форточку и писать шпоры на бедрах? Зубрить буду? Ну уж нет…
Мне вспомнился случай на прошлой сессии. Я не могла сдать зачет и трижды приходила на пересдачу. Все ждала, что сжалятся и поставят мне за настойчивость. Профессор тогда сказал, что надоела я ему до ужаса. «Приходи, – говорит, – завтра ровно в полдень, у меня другая группа сдает. После них зайдешь, просто так поставлю». И надо же было мне накануне пойти с девчонками в клуб! Разумеется, проспала. Летела как угорелая на этот зачет. Прибежала, а преподаватель уже кабинет закрывает. «Все, – говорит, – опоздала ты, Гаевская. Единственный шанс получить зачет на халяву потеряла».
И как мне теперь ему снова на глаза показываться прикажете? Стыдно ведь до жути. Нет, не пойду! Ни за что не пойду… Но и домой ноги теперь не идут. Страшно и тоже стыдно.
И так бесит, что пилить будут. Вдвоем. Ручной пилой ПР-2 – каждый тянет на себя, режут по мне.
Вот что делать, а?
Так и просидела до конца пары. Чуть не уснула. А когда Жанка с Окси выбежали ко мне из аудитории, выпалила как на духу:
– Трындец! Никакого Лондона, дамы!
– Это как?
– А так. Карточку обещал заблокировать, угрожал, что мне хана, если хвосты не сдам.
– Ой, только не карточку! – схватилась за сердце Окси.
– Живодер! – Жанка принялась обмахиваться ладонями.
– Анриал!
– Анбеливбл!
– Ту мач! Борщ! Жир! Невозможно!