Теория праздного класса

То, что было сказано о влиянии закона демонстративного расточительства на каноны вкуса, будет оставаться справедливым, лишь с незначительно измененными условиями, в применении к нашим понятиям о полезности товаров в аспектах, отличных от эстетического. Товары производятся и потребляются как средства к более полному развертыванию человеческой жизнедеятельности, и их утилитарность в первую очередь заключается в их пригодности в качестве средств достижения этой цели. Это в первую очередь полнота проявления жизни индивида, взятая абсолютно безотносительно к обществу. Однако человеческая склонность к соперничеству воспользовалась потреблением товаров как средством установления различий при завистническом сравнении, наделив товары второстепенной утилитарностью и превратив их потребление в доказательство относительной платежеспособности. Эта косвенная или второстепенная польза потребительских товаров придает престиж потреблению, а также товарам, которые лучше всего отвечают состязательному аспекту потребления. Похвальным является потребление дорогостоящих товаров, а также товаров, которые содержат в себе ощутимый элемент стоимости сверх стоимости затрат, делающих товары пригодными для эффективного использования по очевидному физическому назначению. Признаки излишней дороговизны в товарах связываются, следовательно, с достоинством — они являются признаками того, что товары могут очень эффективно использоваться в косвенных, завистнических целях, которым должно служить потребление. И наоборот, товары, оставляют человека незаметным, а потому являются непривлекательными, если в них видна слишком экономная приспособленность к выполнению искомого физического назначения и нет места для той излишней дорогостоимости, на которой основывается самодовольное завистническое сравнение. Эта косвенная утилитарность придает значительную ценность товарам «лучших» сортов. Чтобы польстить вкусу, воспитанному так воспринимать полезность, предмет должен быть хотя бы в малой мере пригодным для такого косвенного употребления.

Люди исходя, может быть, из того, что недорогостоящий образ жизни указывает на неспособность много тратить и свидетельствует об отсутствии денежного успеха, тем не менее усвоили в результате привычку неодобрительно относиться к дешевым вещам как в сущности неприличным и лишенным достоинств именно потому, что они дешевы. С течением времени каждое последующее поколение получало в наследство от предшествующих этот обычай достойных похвалы расходов и в свой черед совершенствовало и укрепляло традиционный канон денежного престижа в потреблении товаров; в конце концов мы стали настолько убеждены, что любая недорогостоящая вещь лишена каких-либо достоинств, что уже не чувствуем ничего дурного в тривиальной фразе «Дешево, да гнило». Привычка с одобрением принимать дорогое и не одобрять все, что стоит недорого, так основательно укоренилась в нашем сознании, что мы инстинктивно настаиваем на присутствии хотя бы малого элемента расточительной дорогостоимости во всем, что мы потребляем, даже в том случае, когда условия потребления строго конфиденциальны и у нас в мыслях нет выставлять его напоказ. Искренне и не находя в том ничего дурного, мы все чувствуем себя в более приподнятом настроении, съедая свой обед, накрытый на дорогой скатерти, с помощью сработанных вручную столовых принадлежностей из серебра, с расписанного вручную фарфора (зачастую сомнительной художественной ценности). Всякий отход от образа жизни, который мы привыкли считать в этом отношении правильным, ощущается как вопиющее посягательство на наше человеческое достоинство. Так и свечи уже лет десять как стали приятнее любого другого источника света за обедом. Теперь свет свечи спокойнее, менее утомителен для благородных глаз, нежели свет керосиновой, газовой или электрической лампы. Этого нельзя было сказать еще тридцать лет назад или раньше, когда свечи были самым дешевым источником света, доступным для домашнего пользования. Однако свечи ведь и сегодня не дают удовлетворительного света, пригодного для какого-либо освещения, кроме церемониального.