Теория праздного класса

Все эти проявления хищнического темперамента нужно отнести к доблести. Частично они являются простыми и необдуманными выражениями свирепой сопернической позиции, частично — действиями, на которые идут умышленно, с видом на обретение славы за доблестные подвиги. Тем же общим свойством обладает спорт всех видов, включая состязания на приз, бои быков, атлетические игры, стрельбу, рыбную ловлю, парусный спорт и настольные игры, включая даже те виды спорта, где элемент физической подготовленности к уничтожению не является чертой, бросающейся в глаза. При переходе от одного вида спорта к другому происходит незаметный переход от лежащего в основе спорта боя врагов — через ловкость — к хитрости и мошенничеству, причем ни в какой момент этого перехода границу провести невозможно. Основанием пристрастия к спорту является архаичный духовный склад — обладание хищнической склонностью к соперничеству со сравнительно высокими потенциальными возможностями. Сильная предрасположенность к авантюрному подвигу и к причинению ущерба особенно ярко выражена в тех занятиях, которые в разговорной практике носят особое название — увлечение спортом. Возможно, более справедливым или по крайней мере очевидным в отношении спорта, нежели других способов выражения хищнического соперничества, о которых уже говорилось, является то, что хищнический темперамент, склоняющий людей к спорту, есть темперамент мальчишеский. Пристрастие к спорту, следовательно, в особенной степени характеризует задержанное развитие нравственной природы человека. Это особенное ребячество в темпераменте занимающихся спортом мужчин сразу же становится очевидным, когда внимание направляется на изрядный элемент игры, наличествующий во всякой спортивной деятельности. Эту характерную особенность воображать себя кем-то, спорт делит с теми играми и подвигами, к которым привычным образом склонны дети, особенно мальчики. Притворство не входит в равной мере во все виды спорта, но во всех имеется в весьма ощутимой степени. Очевидно, что оно присутствует в большей мере в собственно увлечении спортом и в атлетических соревнованиях, чем в настольных играх, носящих менее подвижный характер; хотя может оказаться, что это правило не обладает сколь-нибудь значительным единообразием применения. Можно, например, заметить, что даже очень мягкосердечные и лишенные фантазии люди, выходя на охоту, склонны брать с собой избыток оружия и личного снаряжения для того, чтобы поразить свое собственное воображение серьезностью их предприятия. И ходят такие охотники важным, театральным шагом, а подкрадываясь к добыче и бешено ее атакуя, что предполагается их геройскими подвигами, они склонны к тщательно продуманному преувеличению своих движений. Подобным образом в атлетике почти неизменно присутствует изрядная доля и напыщенности, и важничанья, и показной таинственности — черт, характеризующих театрализованный характер этих занятий. Все ото, безусловно, напоминает игру ребяческого воображения. Спортивный жаргон, между прочим, составлен из крайне агрессивных выражений, заимствованных из терминологии, используемой для обозначения приемов ведения войны. За исключением тех случаев, когда он выбирается как необходимое средство тайной связи, жаргон в каком угодно занятии нужно, вероятно, понимать как свидетельство того, что рассматриваемое занятие оказывается по существу игрой.

Еще одной характерной чертой, которой спорт и охота отличаются от дуэли и ей подобных нарушений общественного спокойствия, является та особенность, что они допускают приписывание им мотивов, отличных от порывов доблести и жестокости. Если при этом имеются какие-либо другие мотивы, то, вероятно, в любом конкретном случае они будут несущественны, но тот факт, что увлечение охотой и спортом нередко приписывается другим причинам, подтверждает их присутствие на втором плане. Охотники и рыболовы имеют привычку в качестве побуждений, объясняющих проведение досуга излюбленным ими способом, приписывать себе любовь к природе, потребность в развлечении и тому подобное. Такие мотивы, конечно, нередко присутствуют, составляя часть той привлекательности, которой обладает образ жизни рыболова-охотника, однако они не могут являться главными. Эти официально признаваемые потребности могли бы легче и полнее удовлетворяться, не сопровождаясь систематическим приложением усилий к лишению жизни тех созданий, которые составляют существенную часть той самой так любимой охотниками «природы». Нужно признать, что самым заметным следствием деятельности охотников является поддержание природы в состоянии хронического опустошения путем отстрела всего живого, что они только в силах уничтожить.