Теория ракушек

Потом я опустила глаза и заметила на его загорелом плече несколько шрамов – почти таких же, как у меня. Но все глупости выветрились из головы довольно быстро.

– Что это сейчас было? У тебя проблемы со здоровьем? – строго спросил Марк, заметив, что я пришла  себя.

– Не знаю. Думаю, нет. Просто испугалась, ведь на меня никто раньше так не орал.

И это было чистейшей правдой.

– Да? – он немедленно от меня отстранился, подошел к шкафу-купе, достал рубашку, надел ее и лишь тогда снова повернулся ко мне. От обеспокоенности не осталось и следа, теперь я видела только злость.

– Но ты, знаешь ли, тоже молодец! Я тебе что сказал? Спать здесь, – он кивнул на диван. – Так какого ж чёрта ты полезла наверх? И почему без стука врываешься в ванную? Неужели так трудно вести себя прилично?

Я и сама не могла объяснить, почему так поступила. Наверное, из-за странных, раздирающих порой мою душу противоречий. Однако слова Марка разозлили меня не на шутку. Значит, теперь я не только «проблемная», но и неприличная.

– Даже не знаю, что на меня нашло, Марк Эдуардович! – резко поднявшись с дивана, заявила я. – Но вы и представить не можете, как сейчас об этом жалею! Учитывая, какой образ жизни вы ведете, и вообразить страшно, что я могла подхватить в вашей кровати!

– Что? – я увидела, как берлинская лазурь потемнела от гнева. – Скорее всего, это мне теперь придется выкидывать постельное белье! Учитывая, какой образ жизни ведешь ты!

Я чуть не задохнулась от негодования. Развернувшись, рванула на второй этаж, чувствуя, как по щекам текут предательские слезы. Как он мог такое сказать? Как мог? Конечно, после слов Осы про меня с Гордеевым и после клуба всякое могло прийти в голову, но всё же…

Я схватила заколку, кое-как собрала волосы и снова бросилась вниз. В прихожей сорвала куртку с вешалки, но Марк тут же подошел ко мне.

– Анжелика, – сказал он уже совсем другим тоном – спокойным, примирительным, – не надо. Не уходи.

Я нахмурилась, но всё-таки надела куртку и попыталась её застегнуть. Правда, это оказалось не так и просто: молнию заклинило.

– Лика, – продолжал тем временем Марк, – я не имел права такое говорить. Извини.

– Но вы же всё равно так думаете обо мне?

– Нет. Не думаю. Я знаю, что ты не такая.

Он знает. Интересно, откуда он может знать, какая я, если я сама этого не знаю?

 Я задумалась и начала колебаться, хотя попытки застегнуть куртку не оставила.

– Лика, ну подумай сама, куда ты пойдешь? Пять часов утра.

– Половина шестого.

– Ладно, половина шестого. В любом случае, ещё очень рано. И довольно опасно. Если сейчас уйдешь, кому сделаешь хуже? Пойдем, – он снял с меня куртку, снова повесил ее на вешалку, опять привел меня в гостиную и усадил на диван. Почему-то я не сопротивлялась.

Вообще-то можно было понять, по какой причине он меня так уговаривает. Беспокоится. Но не обо мне, а о себе. Ведь если я уйду и вляпаюсь в очередную историю, проблем он потом не оберется.

– Когда твоя мама вернется? – тем временем спросил Марк.

– Примерно в семь вечера.

– Давай сделаем так. Я скоро уеду и вернусь часов в шесть. Оставлю тебе свой номер, если что – звони.

Я с удивлением посмотрела на него – серьезно?

– Дай мне телефон, – он протянул руку. Я отдала, и Марк вбил номер.

– Ну вот, готово. А теперь позавтракаем. Сиди здесь, – после этих слов он вышел из гостиной.

Я задумалась: что же делать? Возможно, всё-таки надо уйти. Но если и правда опять попаду в нехорошую историю? Страшно… Наверное, не стоит действовать импульсивно.

… Через пару минут я почувствовала одуряющий запах кофе. Вскоре Марк вкатил в гостиную небольшой столик, похожий на металлический самокат. Только на верхушке этого «самоката» находилась круглая стеклянная подставка: там стояли две чашки с кофе и тарелка с бутербродами.

Я вдруг подумала, что сейчас Марк выглядит совсем не так, как раньше. Он не был надменным Марком Вебером в строгом костюме, как в гимназии. Или сердитым парнем в майке и джинсах, как в клубе.

Нет, это был другой человек – немного уставший, будто более простой, хотя всё еще очень и очень непонятный.

Какой из этих Марков настоящий?

Пока я над этим раздумывала, он присел на диван, подвинул тарелку ко мне поближе, и тут я заметила, что костяшки его пальцев разбиты.

Почему-то последние события сразу предстали в ином свете.

Итак, сначала Марк влез из-за меня в драку. Потом рисковал, когда привел домой. Ночевал в машине – это в такой-то холод! И даже не успел обработать раны на руке. Да, я определенно втянула его в неприятности, а потом и спасибо не сказала – наоборот, нахамила. Кажется, он имел полное право сердиться.

Но надо уметь признавать ошибки.

– Марк Эдуардович, – еле слышно сказала я. – Я… это… тоже хочу извиниться. Честно, не знаю, что на меня нашло.

– Ладно, проехали.

Однако, казалось, что он ещё сердится.

– Может, я всё-таки пойду? А то неудобно, вы из-за меня и не выспались даже.

 Сказала и поняла, что мне самой снова очень хочется спать. Какое искушение – подремать после сытного завтрака! Гораздо лучше, чем бродить одной по морозу в темноте.

– Мне всё равно нужно ехать по делам.