Теория шести рукопожатий

Это первое знакомство состоялось шестнадцать лет назад, когда братья Маркс ехали из Миннеаполиса в Эдмонтон. Делая пересадку в Виннипеге, во время трехчасового ожидания Граучо шел по главной улице города мимо театра «Эмпресс», где в то время как раз выступал Чаплин. Из театра до него донеслись громкие взрывы смеха. «Я в жизни не слышал, чтобы зрители так хохотали». Он пошел за кулисы, представился Чаплину и пригласил его на выступление братьев Маркс.

Чаплин согласился. В качестве розыгрыша он решил сесть в первом ряду и весь спектакль делать вид, что читает газету. В тот раз братья Маркс не обмолвились об этом ни слова, но когда Чаплин в ответ пригласил их на свое выступление, они поменялись местами в ложе с четырьмя ортодоксальными раввинами с огромными бородами. Полагая, что раввины – это загримированные братья Маркс, Чаплин стал над ними потешаться, после чего все четверо возмущенно покинули театр в знак протеста.

Когда их пути снова пересеклись в Солт-Лейк-Сити, братья Маркс уговорили Чаплина сходить вместе с ними в бордель, но он оказался слишком робок, чтобы активно себя проявить, и предпочел болтать с мадам и играть с ее собачкой. Потом он сказал братьям, что только что отверг предложение из Голливуда, где ему обещали платить по 500 долларов в неделю. «Никакой комик не стоит пяти сотен в неделю, – объяснил он. – Если я соглашусь и не выполню обещанного, меня выгонят».

Они не виделись с Чаплином пять лет, и за это время он стал крупной звездой в Голливуде и прославился многочисленными романами, иногда с очень молоденькими девушками. Когда братья пришли на званый ужин к нему в особняк, за каждым стулом стояло по лакею в униформе.

В оставшиеся годы Граучо Маркс и Чарли Чаплин поддерживают неровное общение, их восхищение друг другом умеряется чувством соперничества[231]. Как и Чаплин, Граучо постоянно оглядывается через плечо в страхе, что его переплюнут. Когда одновременно выходят «Обезьяньи проделки» и «Огни большого города», он с упреком замечает: «Огни большого города» хвалят как шедевр, немедленно перешедший в разряд классики, а в «Обезьяньих проделках» видят «обычный для Марксов бедлам».

В тот летний день 1937 года острая конкуренция между двумя знаменитейшими комиками мира как бы была подтверждена официально. Чарли Чаплин добился успеха в теннисе: мало того, что он член клуба «Беверли-Хиллз», у него есть собственный корт, где он устраивает теннисные партии со звездами, такими как Грета Гарбо и Кларк Гейбл. В присутствии операторов кинохроники он всегда играет чуть-чуть усерднее. Граучо владеет ракеткой гораздо хуже. Поскольку он не соперник Чаплину в теннисе и не может показаться на публике без своей клоунской киноличины, он решает соревноваться за смех зрителей. Он является на корт с огромным чемоданом и дюжиной теннисных ракеток, залезает в спальный мешок, а потом демонстративно достает ракетку для пинг-понга.

Чаплин и Перри легко выигрывают первый гейм, да и второй тоже. Тогда Граучо заявляет во всеуслышание, что собирается сделать перерыв на обед («Вайнз может и сам за меня поиграть!»). Он лезет в чемодан, вытаскивает скатерть и груду бутербродов и раскладывает их на траве.

– Не хотите выпить со мной чайку? – кричит он Чаплину, играя на зрителей.

Чарли Чаплин делает вид, будто ему смешно, но в душе он кипит: он хочет продолжать матч.

– Я пришел сюда не для того, чтобы играть простака у тебя на подхвате, – шипит он на ухо Граучо.

Этот комментарий Граучо не упоминает в своих мемуарах. На кинохронике Чаплин с улыбкой смотрит на выходки Граучо, но только на кинокамеру. Даже годы спустя он так и не прощает Граучо за то, что он выставил его в роли клоуна. В конце концов, если есть выбор, кто хочет быть шестеркой у комика?

ГРАУЧО МАРКС хочет, чтобы к нему всерьез относился Т. С. ЭЛИОТ

Кенсингтон-корт-гарденс, 3, Лондон W8

Июнь 1964 года

В начале 1961 года на Ямайке Томас Стернз Элиот и его молодая жена сходят на берег с катера со стеклянным дном и вдруг, к своему полному восторгу, видят, что на него же собираются сесть Граучо Маркс с супругой.

Это совпадение заставляет Элиота отправить Граучо письмо несколько недель спустя. В нем он говорит, что восхищается им, и просит прислать снимок с автографом.

Граучо приятно удивлен; подобно многим комикам, он несостоявшийся интеллектуал. Поэтому он посылает Элиоту свой студийный фотопортрет, где он стоит с серьезным видом, без своей фирменной сигары и комических усов. Элиот благодарит его, обещает, что «скоро он будет висеть в рамке на моей стене вместе с другими знаменитыми друзьями вроде Йейтса и Поля Валери», а также присылает свою фотографию.

«Я и не представлял себе, что вы такой красавец, – отвечает Граучо. – Почему вам не предлагали ролей героев-любовников в романтических фильмах? Разве только по глупости тех, кто занимается подбором актеров».