Теория стаи

Одни пятна — желтые, это цвет золота; а другие — коричневые, любимый цвет Гитлера. Третий же цвет, небесно-чистый — пятен не оставляет. Он вообще — некое воспоминание о прошлом нашей беспорочной некогда планеты.

Впрочем, в разные времена интенсивность этого загадочного цвета на определенной территории усиливалась — образуя метанацию.

Желтых пятен поначалу не было — первое пятно было коричневым: Каин Авеля не обманул, а убил.

Желтые пятна, едва заметные в послепотопном мире и даже во времена единственного в своем роде Карфагена, в наше время со все возрастающей скоростью коричневые вытесняют. Это просто — достаточно идеологам «желтых» столкнуть «коричневых» друг с другом лбами: а золотистый оттенок есть у каждого даже наираскоричневого пятна…

Фактор, определяющий интенсивность войн, — цвета противоставших пятен.

А инженерно оборудованные «линии» и природные препятствия — дело пятое.

Вот еще одно очень важное свойство пятен и их центров, которое необходимо при рассуждениях учитывать: ограничить само себя пятно не в состоянии. Пятно — течет. Растекается. Это свойство неизбежное.

Точки могут пространственно оставаться на месте, разделенные границей или проливом, но поскольку подавление одного пятна другим происходит прежде всего психоэнергетически, то слияние произойдет, — и пятно переместится.

Незаметным это перемещение останется только для неопытного глаза, который за действительную принадлежность к какому-нибудь центру принимает признаки лишь внешние: цвет флага, количество полосок на погонах, мелодию гимна, образы-якоря, вплетаемые в ложь официоза. Мелодии остаются — а «болото» меняет окраску в зависимости от цвета субцентра. В XX веке цвет коммунистической партии в России поменялся несколько раз: с коричневого (Ленин, Сталин) на желтый (после смерти Сталина) и опять на коричневый (после отлучения компартии от власти и перехода большинства желтой компартии в правящую желтую «партию власти» демократов).

Цвет флагов и погон — пустяк, главное — цвет пятна. Вожди лживы и любят грим; а вот поступки «болота» — предельно откровенны, являясь поэтому единственным индикатором.

«Странные» поступки графа Ростопчина, адмирала Чичагова, Александра I, банды политруков и комиссаров июня 41-го, генерала Власова, генералиссимуса Сталина — вся история всех иерархий соткана из предательств.

Психоэнергетическое влияние одного человека на другого распространяется на колоссальные расстояния — кто не знает, что мать чувствует своего ребенка подчас за тысячи километров? А сверхвождь, как несложно убедиться, для матерей есть нечто более важное, чем собственный ребенок, — ими, как они утверждают, движет любовь, важнее которой нет ничего на свете. Следовательно, два пятна могут сливаться поверх не только государственных границ, но и более значительных преград. Чичагова от Наполеона отделяла вскрывшаяся с началом оттепели Березина — не самая узкая на свете река. А может отделять и море. Или океан. Или степь. Бескрайняя степь — это не такое уж большое расстояние. Сталина от Гитлера отделяли и степи, и горы, и множество рек…

В самом деле, вдруг на нашей планете начинают происходить странные вещи. «Вдруг» исполнители — от придворных до крепостных крестьян — начинают Наполеона страстно любить и столь же страстно желать, чтобы он пришел, — и это при том, что на понятийном уровне прадеды комсомольцев почти ничего о «великом человеке» не знали. А потом столь же «вдруг», сами ничуть не изменившись, его, недавно еще любимого, — дубьем…

Спустя столетие история повторилась в точности. Только вместо придворных были маршалы и генералы, чумеющие на партсобраниях, вместо старост — комиссары и политработники, а вместо крепостных крестьян — комсомольцы; дегенеративного же сверхвождя звали не Наполеоном, а Гитлером, и особенно активны были не купцы, а новые партийцы…

«…Нет ничего нового под солнцем» (Еккл. 1:9) — это, наверное, еще и до Екклесиаста было замечено.

Для Наполеона «желтые» были свои — не случайно в Англии и ее владениях в конечном счете поселились доживать свой век не только Наполеон, но и Чичагов, и Ростопчин. А то что Наполеон после того, как стало ясно, что звезда его закатывается, поубивал много английских «внешников» (в английскую армию набирали здоровых и добровольцев), так это услуга «желтой» Англии XIX века; без этой услуги Англия бы перед Гитлером через сто с лишним лет не выстояла. Да, убитые при Ватерлоо и погибшие от болезней в колониях английские «внешники» своей гибелью усилили желтизну Англии — и «коричневому» Гитлеру «желтая» Англия стала не по зубам.