Теория стаи

Да, действительно, Фрейд стал импотентом хоть и несколько позже императора Нерона (тот не мог уже к 30), но до своего 40-летия (если правда то, что раньше он мог; сомневаться же приходится потому, что только с его слов мы и знаем, что он и прежде мог, занимаясь до 28 лет онанизмом, — жениться, якобы, не доставало денег).

Да, действительно, по понятным хронологическим причинам Фрейд не мог быть знаком с трудами о некрофилии своего последней волны ученика Эриха Фромма, может быть потому Фрейд и не стеснялся признаваться, что знает, что это такое — сильнейшее притяжение трупа.

Тем более он не мог быть знаком с психокатарсисом и потому не разбирался в природе страстной любви, да и не мог себе этого позволить: в любителя трупов и импотента Фрейда страстно влюблялись все его пациентки.

Эти повальные влюбления Фрейд сначала объяснял тем, что он просто очень-очень красивый, и чтобы не отягощать процесса лечения невыгодными ему эмоциями, между собой и пациентками распорядился построить стенку, оставив для разговоров небольшое окошечко ниже уровня лиц. Но пациентки страстно влюбляться все равно продолжали.

Фрейд вынужден был отказаться от веры в свою неземную красоту и стал объяснять влюбленности тем, что страсть — это ответ трепетных женских душ на его профессиональное умение их выслушать, в его внимании к ним они получают возможность почувствовать свою исключительность, за что и одаривают его самым ценным — страстной любовью и преданностью Учителю.

Естественно, не желая, чтобы широкой публике стал известен секрет его импотенции (помните, к каким ухищрениям скрыть то же самое прибегал Гитлер?!), не желая, чтобы на него перенесли познание об особенностях жизни императоров и великих военачальников, Фрейд не одно десятилетие потратил на то, чтобы доказать, что все эти отцы-императоры владели волей толпы вовсе не из-за способности к гипнозу, а потому, что были игрушкой неврозов сбившихся в братства людей. (Характерно, что когда некоторые ученики позднего Фрейда вдруг открывали, что «лечение» Учитель проводит исключительно гипнотически, Фрейд падал на пол в припадке и немедленно отлучал догадливых от Психоаналитического общества. Естественно, Фрейд не мог себе позволить признать того, что и копрофилия, над которой он тонко издевался, есть проявление, сопутствующее гипнотическим способностям.)

Подсознательное самооправдание Фрейдом себя, вождя-гипнотизера, его как исследователя погубило. Его интересовала не столько Истина, сколько защита себя как праведника и, возможно, будущего святого. Потому и не смог он снять внутренние противоречия в концепции протоорды — гениального шага за удушающие пределы существующих цивилизаций.

В концепции протоорды для гипнотического насилия и, как его противоположности, изначально существующей во Вселенной нравственности, места не оставалось. В описании психологии масс Фрейд позволил остаться только наследуемым неврозам (соответственно, для избавления от них — необходимости вмешательства хорошо оплачиваемого «специалиста»); в вожди же выбирался человек, который был не хуже толпы — просто вел он себя особенно. Словом, вождь-гипнотизер — ничто; а все — кредитоспособный пациент (тоже, кстати, не без гипнотических способностей). Торгашеский подход.

Добровольное искажение мировоззрения — очень серьезный момент в практической жизни каждого зарабатывающего медициной «специалиста»: необходимо позволить внушить себе такую концепцию человека, в соответствии с которой даже в заведомо безнадежном случае можно дать себе «добро» на проведение бесполезных, но хорошо оплачиваемых сеансов. Концепция протоорды это позволяла.

Желающий зарабатывать практикой не свободен в отражении действительности — при адекватном и нравственном подходе можно остаться и без клиентов: большие деньги есть только у некрофилов (скажем, той же принцессы Мари Бонапарт), и чем они, некрофилы, ярче, чем денег у них больше, тем более крупные суммы они готовы платить психотерапевту за удовлетворяющие их мировоззренческие концепции. Но яркие некрофилы психокатарсису не поддаются, все же остальные вмешательства суть гипнотические внушения, кодировки и перекодировки. Потому психологи и психоаналитики в познании человека и топчутся на месте. Трудно, сообщив клиенту, что он — дерьмо, надеяться, что гонорары будут выплачиваться и дальше.

Одна из причин, по которой Фромм в осмыслении жизни зашел несколько дальше своего учителя, в том, что он, обеспечив себя, с некоторых пор почти не практиковал, а зарабатывал писанием книг — потому и мог себе позволить глубже, чем Фрейд, проникнуть в сущность человека. (Правда, Фромму приходилось оправдывать свое сидение в Америке — об этом дальше.)