Теория заговора

Конечно, криминалистика пытается поспеть за изобретательными преступниками. Как только в арсенале убийц появляется новое средство, позволяющее им прятать следы преступления, выдавая его за естественную смерть, — криминалистика находит адекватный ответ в виде новых точных методов обнаружения ядов и иных средств убийства. Некогда в Европе бушевала целая эпидемия убийств с помощью отравления мышьяком. Медицина была слаба, а способов распознавания мышьяка не существовало. Однако прогресс науки нашел эти способы, она к ХХ веку научилась четко определять и другие яды в телах жертв — даже в микроскопических дозах. Мышьяк у отравителей стал непопулярен. Но отравления продолжаются — уже другими ядами.

Почти каждый эксперт скажет, что совершить идеальное убийство, и именно отравление, ибо речь тут идет о ядах, — крайне трудно, практически невозможно. Скажет, что все употребляемые яды, даже редкие и экзотические, современная медицина может безошибочно определить. И сошлется на богатый опыт судебной медицины.

Однако осмелюсь не согласиться с таким мнением. При этом объяснюсь: я считаю умышленные отравления преступлением, крайне подлым преступлением, но тут — в теоретической части — я вижу исключительно спор идей, и готов поспорить, в том числе с криминалистами (для их же пользы, для их опыта). Что, конечно, ни как не означает, что спор о ядах может иметь какой-то практический смысл: нормальный человек в современном обществе далек от средневековых традиций отравлений.

Итак, во-первых, если идеальное убийство было совершено, то оно — по определению — остается в тайне. А стать достоянием гласности оно может только тогда, когда о нем расскажет сам убийца, часто — через многие годы после убийства. Такие случаи известны. А раз так, и если считать, что убийца далеко не всегда и далеко не обязательно сообщает о своих преступлениях даже спустя годы, то получается, что неизвестными остаются тысячи убийств, которые можно отнести к категории «идеальных». И, конечно, значительная их часть — отравления ядами.

Это одно соображение. Есть и другое.

Нас окружает масса ядовитых веществ, не используемых ни в бытовой, ни в промышленной химии — не используемых, по край ней мере, в такой степени, которая позволила бы этим веществам стать общедоступными, а потому распространенными среди отравителей. Применение этих веществ в качестве ядов требует от отравителя определенных знаний и новаторского мышления; использование этих ядов столь редко или даже единично, что судебная медицина просто не может в принципе предполагать, что такое вообще возможно. По сути дела, все, что нас окружает, — это все яды (при определенных дозах), и судебная медицина не готова для столь всесторонней проверки каждой жертвы. Не только потому, что сил и времени не хватит, а еще и потому, что методы распознавания ядов разработаны только для употребляющихся ядов, а вот для НЕОЖИДАННЫХ ядов таких методов никогда никем нигде не разрабатывалось.

Наконец, есть яды, которые еще вообще никогда, ни разу, не использовались для убийства. И их использование — тут можно заявить со стопроцентной уверенностью — не только не вызвало бы подозрений, но и — именно такова ситуация — ни один суд мира не смог бы осудить отравителя. То есть, это идеальное убийство вдвойне: его невозможно ни распознать, ни — в случае подозрений — никак доказать.

Примеры? Далеко за примерами ходить не надо.

Вот пример наугад — тяжелая вода. D₂О.

Напомню, ее используют замедлителем и теплоносителем в ядерных реакторах. В природе она есть везде, примерно 150 граммов на тонну, но проблема в том, как ее взять. До сего дня ее добыча во всем мире связана с огромными затратами энергии и очень сложным оборудованием. Из истории, например, известно, что при попытке создания атомной бомбы в нацистской Германии проблема производства тяжелой воды была одной из первоочередных. Гитлер тайно наладил такое производство в одном из тихих, скрытых от глаз фьордов Норвегии, где к тому же имелись мощные местные ГЭС (производство тяжелой воды требует огромных затрат электрической энергии). Но благодаря партизанам сведения о «норвежской воде» стали достоянием разведки противников Германии, и диверсанты взорвали завод. Германия лишилась секретного производства, а вместе с ним и надежд на создание атомной бомбы.

Принцип добычи тяжелой воды со времен Гитлера не изменился, хотя постоянно совершенствовался. Она до сих пор чрезвычайно дорога и редка, а ее производством занимаются секретные стратегические заводы. Природных месторождений тяжелой воды не найдено, хотя их искали в разных местах, так что вся тяжелая вода производится искусственным методом.