«Теория заговора». Историко-философский очерк

Символика названия работы — «Десионизация», в определённой степени противоречит содержанию. Безусловно, еврейский этнос выступает в качестве деструктивного элемента в развитии истории, что предопределяет самые мрачные перспективы: «Краеугольный камень иудаизма — ожидаемый приход мессии. Он даст иудеям всемирную царскую власть, две трети гоев будет физически уничтожено, а остальные будут служить иудеям в качестве рабов, причём каждый иудей будет иметь тогда 2800 гойских рабов»^{681}. Но, будучи важным элементом конспирологических процессов, еврейский этнос не определяет собой всего пространства тайного противостояния. Особое место Емельяновым отводится христианству, понимаемому как экзотерический вариант иудаизма. При подобной трактовке христианство, хотя и генетически связанное с иудаизмом, выступает как вполне самостоятельная сила. Обладая, наравне с иудаизмом, разрушительной силой, оно всё же, в отличие от последнего, лишено определённой национальной идентичности. Это приводит к тому, что трактовка христианства теряет конспирологическую окраску и приобретает культурологическое измерение: «Русский народ, лишённый своей национальной идеологии, старался вложить всю душу в создание христианских храмов. Но на протяжении веков его заставляли в них слушать и петь “Славься Боже наш в Сионе!” и целовать иконы гениального Андрея Рублева, большинство персонажей которого никто иные, как пышущие ненавистью ко всему гойскому иудейские пророки»^{682}. Таким образом, христианство рассматривается как начало в большей степени культурологическое, негативность которого имеет широкий, не только конспирологический, спектр проявлений.

Культуроцентричность, заявленная В. Н. Емельяновым в «Десионизации», имеет своё теоретическое обоснование в других работах данного автора. Будучи экономистом, Емельянов изучает особенности сельского хозяйства в странах Ближнего Востока. Напомним, что в отечественной экономической науке того времени непререкаемым авторитетом являлась марксистская концепция пятиступенчатого поступательного развития. Любое движение экономики, начиная от макрокосмического уровня и заканчивая локальным, должно было соответствовать признакам одной из ступеней хозяйствования: первобытнообщинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической, социалистической (в перспективе коммунистической).

Опираясь на высказанную Марксом гипотезу об «азиатском способе» производства, Емельянов в итоге развивает её до уровня альтернативы марксистскому учению. «Азиатский способ» перерастает собственно экономические рамки, становясь выражением традиционного социокультурного уклада, делающего избыточными многие марксистские положения: от принципа классовой борьбы до детерминированной, фатальной смены социально-экономических формаций: «Комплексность укладов азиатского способа производства объясняет и тот, казалось бы, странный факт, что этот самый древний из способов производства продолжает успешно существовать в странах “третьего мира”, относительно безболезненно, пережив своих “детей”, “внуков”, “правнуков” в лице рабовладельчества, феодализма и капитализма»^{683}. Бытование традиционного уклада позволяет странам так называемого «третьего мира» преодолеть ситуацию неизбежного выбора между двумя сформировавшимися к тому времени социально-политическими системами: капиталистической и социалистической.

Ориентация на сложившиеся традиции общественного и политического порядка, то есть сохранение и постоянная артикуляция социокультурной самоидентичности, приводит к парадоксальному эффекту: принадлежа по внешним признакам к «отсталым», «непрогрессивным» типам общества, страны с азиатским типом производства достаточно адекватно отвечают на глобальные вызовы современности. Закономерен авторский вывод о перспективности обществ обозначенного типа, в которых культивирование социокультурной идентичности позволяет «не только сохранить почти полностью прежний набор укладов, но и впитывать в ходе исторического развития новые социально-экономические уклады, подстраивая их под себя, а иногда и в какой-то мере подстраиваясь под них»^{684}.

Анализ конспирологических сочинений советского периода будет неполон без обращения к такому своеобразному тексту, как работа Е. С. Евсеева «Сионизм в системе антикоммунизма». Его своеобразие заключается в «пограничном» характере авторской концепции. С одной стороны, достаточно активно используются политические шаблоны и стереотипы. Как уже следует из названия работы, автор пытается представить сионизм не только как абстрактную антитезу коммунистической идеологии, но и в качестве реального политического противника, использующего богатый арсенал агрессивных действий. «На современном этапе резко активизировалась антисоветская и антисоциалистическая подрывная деятельность международного сионизма. Львиная доля средств сионистов стала уходить на финансирование долговременных и краткосрочных идеологических диверсий и пропагандистских кампаний против стран социализма»^{685}.