«Теория заговора». Историко-философский очерк

Примером подобных сочинений может выступать работа Т. Гризингера «Иезуиты. Полная история их явных и тайных деяний от основания ордена до настоящего времени». Целью автора в первую очередь было рассмотрение «тайных деяний» ордена. Он обращает внимание на то, что деятельность ордена имеет лишь формальное отношение к религии. Сравнивая различные монашеские уставы, Гризингер указывает на ряд важных моментов. К ним относится прямое подчинение ордена римскому Папе и фактический отказ от обета бедности. Но важнейшим отличием выступает следующее: «Вторая важная сторона состояла в том, что, несмотря на эти обеты, общество иезуитов не было монашеским орденом. Монахи всех прежних орденов должны были жить общинами в монастырях и вести жизнь созерцательную, отрешённую от земли и посвященную Богу; иезуиты же должны были жить в мире и обществе»^{147}. И это отличие носит целиком конспирологический характер. Если члены иных монашеских орденов не скрывали своего статуса или даже его подчёркивали (одежда, внешний облик), то иезуита практически невозможно было распознать среди окружающих. Социальная «невидимость» позволяет осуществлять цели и задачи, которые в общественном сознании никаким образом не связываются с орденом. Поэтому социум оказывается фактически бессильным перед лицом иезуитской угрозы. Опасность предстает ещё более серьёзной, если учитывать особенности вербовки иезуитов. В приложении к работе Гризингера приводится текст под названием «Monita Secreta» — «тайная инструкция», получившая известность ещё в начале XVII века. В ней перечислены рекомендации по вовлечению в ряды ордена молодых людей. Для этого предлагается использовать систему образования — и в качестве «центров пропаганды», и как способ изоляции потенциальных членов ордена. «Агенты влияния» внедрялись в семейное окружение кандидатов, воздействовали на их родных: «Советуя родителям отсылать их в другие провинции или в отдалённые университеты, в которых мы заведуем образованием, и послать при этом инструкции профессорам относительно их положения и состояния, дабы они могли с большей лёгкостью и уверенностью расположить их в пользу общества»^{148}. Естественно, что для интеллектуалов появление подобного «пугала» стало стимулом для «смыкания рядов»: общий враг нивелировал все разногласия и внутренние противоречия.

Интеллектуалы различных политических взглядов и убеждений (от умеренных монархистов до левых республиканцев) объединяются вокруг тезиса о неизбежном и скором захвате власти иезуитами, об их постепенном врастании в органы власти и систему образования. Говоря о последнем, следует подчеркнуть сознательное использование «теории заговора» в корпоративных целях, когда интеллектуальное сообщество стремилось поставить себя в исключительное положение в области образования: «Университетские преподаватели используют миф о иезуитах в качестве пугала; стремясь обосновать необходимость государственного контроля над преподаванием и подтвердить собственную значимость и компетентность, они указывают на опасность, какой грозит Франции засилье клерикалов — силы антинациональной и мракобесной. Боязнь иезуитов оказывается аргументом в пользу монополии»^{149}. Леруа всячески подчёркивает полную соположенность «мифа о иезуитах» классическим концепциям «теории заговора». «XIX столетие породило несколько крупных «теорий заговора»; к ним принадлежат, помимо мифа о иезуитах, мифы о масонском и еврейском заговорах. Хотя у этих мифов, как правило, разные создатели и разные идеологические источники, структура и синтаксис у них схожие»^{150}.