Теория заговора. Книга вторая

В современном американском обществе не принято вспоминать о том, как президенты Томас Джефферсон, Джеймс Медисон и в особенности Эндрю Джексон предупреждали население Америки: республика и Конституция находятся в опасности! Клан финансистов нещадно влияет на политику государства, желая получить монополию на эмиссию денежных знаков (эмиссия — это такой выпуск денег в оборот, который приводит к общему увеличению денежной массы в обращении, что, понятно, ведет к инфляции и реальному ухудшению жизни людей).

Первые столкновения

Один из отцов-основателей, Томас Джефферсон, рассматривал банковскую монополию частных лиц как величайшую угрозу для существования республики. Он, в частности, писал: «Если американский народ когда-либо позволит банкам контролировать эмиссию своей валюты, то вначале посредством инфляции, а затем — дефляции, банки и корпорации, которые возникнут вокруг них, лишат людей всего имущества, а их дети окажутся беспризорными на континенте, которым завладели их отцы. Право выпускать деньги должно быть отнято у банков и возвращено Конгрессу и народу, которому оно принадлежит. Я искренне полагаю, что банковские институты более опасны для свободы, нежели регулярные армии».

С другой стороны, еще Александр Гамильтон — первый министр финансов США — в декабре 1790 года внес на рассмотрение в Палату представителей законопроект, предоставляющий концессию находившемуся в частном владении Банку Соединенных Штатов. Таким образом, он утвердил первую частную денежную монополию в истории США — предшественницу современной Федеральной резервной системы. Предложение Гамильтона о национальном банке сводилось к предоставлению Конгрессом привилегированному меньшинству права на частную монополию. Банк Соединенных Штатов имел теперь исключительное право печатать валюту, он был освобожден от налогообложения, а правительство США, в конечном счете, несло ответственность за все его действия и долги.

В 1811 году концессия с Первым банком потеряла силу, и Конгресс отказался продлить соглашение по причине несоответствия его Конституции. Но уже год спустя война на Европейском континенте предоставила сторонникам банка возможность выдвинуть новое предложение: мол, бедственное положение экономики, вызванное войной, требует финансового подкрепления в форме нового национального банка. В конечном итоге банкирам удалось обязать Палату, представителей и Сенат принять законопроект, позволивший учредить Второй банк США. Закон об этом банке был утвержден 10 апреля 1816 года президентом Джеймсом Медисоном.

Крепкий орешек

Однако власть политиков не желала сгибаться под игом власти финансистов. Особо жесткое противостояние возникло между банкирами и президентом Эндрю Джексоном. В июле 1832 года Конгресс предоставил Второму банку США очередную концессию, однако президент Эндрю Джексон наложил на законопроект вето, сопроводив его эмоциональным посланием, которое и сейчас представляет большой интерес для тех, кто неравнодушен к истории Америки. Некоторые, правда, рассматривают письмо как «педантичное, демагогическое и исполненное притворства». В действительности же, как пишет известный американский конспиролог Энтони Сатгон, опасения и доводы Эндрю Джексона оказались пророческими для американского народа.

Еще в своей речи на вступлении в должность в январе 1832 года Джексон изложил свою позицию по поводу Банка и продления концессии: «Срок действия договора с Банком Соединенных Штатов истекает в 1836 году. И, по всей вероятности, акционеры обратятся за продлением действия своих привилегий. Я не могу пойти на этот шаг, чтобы избежать пороков, порождаемых поспешностью в принятии закона, затрагивающего фундаментальные принципы и скрытые финансовые интересы. Я не решусь на это, отдавая должное избирателям и партиям, заинтересованным в слишком скорой передаче документа на рассмотрение законодательной власти и народа.

Соответствие данного закона Конституции полностью поставлено под вопрос, поскольку закон предоставляет акционерам особые привилегии, могущие иметь опасные последствия. Его целесообразность ставится под сомнение большинством наших граждан. И, надо полагать, никто не будет отрицать, что он не достиг нашей благородной цели введения единой и крепкой валюты во всей стране».