Теория Зигмунда Фрейда (сборник)

Развитие трансфера в ситуации психоанализа подкреплялось специфической обстановкой, в которой предпочитал работать Фрейд. Пациент лежал на кушетке, аналитик сидел позади него, невидимый для пациента, большую часть времени просто слушал и лишь время от времени сообщал об интерпретации услышанного. Фрейд однажды признал истинную причину такой организации сеанса: он не мог вынести, чтобы другой человек по многу часов в день смотрел на него. Дополнительным основанием психоаналитики называют необходимость оставаться чистой страницей для пациента, чтобы любые реакции объекта анализа могли рассматриваться как проявления трансфера, а не выражение чувств к реальной личности психоаналитика. Последний довод является, конечно, иллюзией. Внешность человека, сила его рукопожатия, его голос, его отношение к вам, когда он что-то говорит, – в этом достаточно материала, чтобы позволить вам многое узнать об аналитике, и идея о том, что он остается не только невидимым, но и неизвестным, очень наивна. Может быть, здесь следовало бы привести краткое критическое замечание. Вся ситуация, когда безмолвный, предположительно неизвестный аналитик, который не должен даже на вопросы отвечать, сидит позади пациента (обернуться и рассмотреть аналитика для пациента практически табу)[31], на самом деле приводит к тому, что пациент начинает чувствовать себя ребенком. Где еще взрослый человек оказывается в такой полной пассивности? Все преимущества принадлежат аналитику, а пациент обязан раскрывать свои самые интимные мысли и чувства перед фантомом не в результате добровольного акта, но из-за морального обязательства, принятого на себя в силу согласия подвергнуться психоанализу. С точки зрения Фрейда такое превращение пациента в ребенка шло на пользу, поскольку главной целью было раскрыть или реконструировать раннее детство объекта анализа.

Главным недостатком такой инфантилизации является то, что пациент во время сеанса превращается в ребенка, а взрослый человек, так сказать, устраняется из картины; пациент высказывает те мысли и чувства, которые имел в раннем детстве, а взрослый в нем, который был бы способен оценить ребенка со взрослой точки зрения, отсутствует. Другими словами, пациент почти не ощущает конфликта между своими детской и взрослой личностями, а именно это понимание приводит к улучшению или изменению. Когда слышен голос ребенка, кто будет возражать ему, отвечать ему, ограничивать его, если только голос взрослого тоже не окажется в распоряжении пациента? Впрочем, главная цель моего обсуждения феномена трансфера заключается не в имманентной критике с точки зрения терапевта (которая на самом деле сводится к обсуждению психоаналитической техники), а в демонстрации того, как Фрейд сузил свой клинический опыт трансфера, сочтя, что чувства и установки, характеризующие трансфер, переносятся из детства на ситуацию психоанализа.

Если мы отбросим это объяснение, мы увидим, что Фрейд открыл феномен, имеющий гораздо большее значение, чем он думал. Феномен трансфера, а именно добровольная зависимость человека от других – авторитетных – личностей, ситуация, при которой индивид чувствует себя беспомощным, нуждающимся в обладающем бо́льшим авторитетом вожаке, готовым подчиниться этому авторитету, представляет собой наиболее часто встречающуюся и наиболее важную характеристику социальной жизни, выходящую далеко за пределы конкретной семьи и аналитической ситуации. Любой желающий видеть может обнаружить чрезвычайную роль, которую трансфер играет в социальной, политической и религиозной сферах. Достаточно взглянуть на лица в толпе, аплодирующей харизматичному лидеру вроде Гитлера или де Голля, чтобы увидеть одно и то же выражение слепого поклонения, обожания, любви, нечто, превращающее заботы скучной повседневности в страстную веру. Нет даже необходимости в том, чтобы лидер обладал голосом и статью де Голля или напором Гитлера. Если изучить лица американцев, встречающихся с кандидатом в президенты, или, как более яркий пример, с самим президентом, можно заметить то же типичное выражение лица, выражение, которое можно назвать почти религиозным экстазом. Как и при психоаналитическом трансфере, здесь почти ничего не зависит от реальных человеческих качеств обожаемой личности: сама должность или даже просто мундир превращают ее в достойное поклонения лицо.