Теософические архивы (сборник)

Нам говорят, что все эти «остатки язычества», следы «суеверий старины», – подобно совам и летучим мышам в темном подземелье, разлетелись, чтобы никогда не появиться снова, перед «славным светом христианства», – утверждение, которое уж слишком легко опровергнуть. Если автор статьи, о которой идет речь, собрал сотни примеров, чтобы доказать, что не только первые, но даже современные христиане относились к числу семь так же благоговейно, как и прежде, то в реальности таких примеров можно обнаружить тысячи. Начать хотя бы с астрономического и религиозного исчисления древних римских язычников, которые делили неделю на семь дней, и считали седьмой день самым священным: Солнце или Воскресенье Юпитера, которому поклоняются все христианские народы – и особенно протестанты. Если же, быть может, нам возразят, что это произошло не от языческих римлян, а от монотеистических иудеев, то почему же тогда вместо воскресенья, или дня Солнца, соблюдалась суббота, или «шабат», священный день отдохновения?

Если в «Рамаяне» во дворцах индийских царей упоминалось семь ярдов; а семь врат обычно приводили к знаменитым храмам древних городов, то почему же в десятом веке христианской эры фризы строго придерживались числа семь при разделении своих провинций и в качестве дани требовали семь пфеннингов? Святая Римская и Христианская Империя имела семь курфюрстов, или выборщиков. Венгры эмигрировали под предводительством семи герцогов и основали семь городов, известных Семиградие (ныне Трансильвания). Если языческий Рим был возведен на семи холмах, то Константинополь имел семь названий: Византия, Антония, Новый Рим, град Константина, Разделитель Частей Света, Сокровище Ислама, Стамбул – и, как дополнение к остальным, также назывался городом на семи Холмах и городом семи Башен. Мусульмане «осаждали его семь раз и по прошествии семи недель город был взят семью османскими султанами». По представлениям восточных народов, семь планетарных сфер представлялись семью кольцами, надеваемыми женщинами на семь частей тела: на голову, шею, руки, ноги, в уши, нос и вокруг талии; и эти семь колец или кругов в те времена восточные женихи дарили своим невестам. В персидских песнях красота женщины заключалась в семи прелестях.

Семь планет всегда оставались на одинаковом расстоянии друг от друга и вращались по одной орбите; отсюда, внушаемое этим движением, появилось представление о вечной гармонии Вселенной. В связи с этим число семь стало особенно священным, и астрологи всегда подчеркивали его значение. Пифагорейцы считали цифру семь образом и моделью божественного порядка и природной гармонии. Это было число, содержащее дважды священное число три, или «триаду», к которой прибавлялась «единица», или божественная монада: 3 + 1 + 3. Поскольку природная гармония извлекает звуки на клавиатуре космоса, между семью планетами, то эта звуковая гармония занимает место на меньшей проекции музыкальной гаммы вечно повторяющихся семи тонов. Отсюда семь трубочек свирели бога Пана (или Природы) и их постепенно и пропорционально уменьшающиеся размеры, представляющие расстояние между планетами и между последней планетой и землей – и семиструнная лира Аполлона. Заключающее в себе соединение числа три (символ божественной триады у всех народов, как христиан, так и язычников) и числа четыре (символ космических сил или элементов), число семь символически указывает на союз Божества со вселенной; это представление пифагорейцев использовалось и христианами (особенно в Средние века) – которые широко применяли число семь в символизме своей культовой архитектуры. Так, например, знаменитый Кельнский кафедральный собор и Церковь Ордена доминиканцев в Ренесбурге демонстрирует это число даже в самых мельчайших архитектурных деталях.