Теософические архивы (сборник)

Именно таким человеком был Достоевский – патриот, осужденный на каторжные работы, бывший заключенный, возвратившийся из Сибири; этот писатель, прославленный в Европе и России, бедняк, похороненный на добровольные пожертвования, трогательно-волнующий бард для всякого нищего, униженного, оскорбленного и увечного; снимавший покровы с безжалостной жестокости проклятия и бедствий своего века…

Писатели такого рода необходимы в наши дни нового пробуждения; не авторы, повествующие о богатстве и славе, а бесстрашные апостолы живого Слова Истины; нравственные целители гнойников нашего века. Во Франции есть свой Золя, который указывает, порой слишком жестоко, на правду жизни – на падение и нравственную проказу своего народа. Но Золя, бичуя пороки низших классов, никогда не осмеливался высмеивать своим пером высшие классы, разве что petite bourgeoisie,[162] а вот безнравственность высших слоев общества он оставляет без внимания. Вот и результат: крестьяне, которые не читают его романы, не могут растрогаться его писаниями, а bourgeoisie мало волнует чернь, а больше беспокоит Pot bouille,[163] а что касается французского реалиста, то он потерял желание еще раз обжечь себе пальцы в их семейных котелках. С самого начала Золя следовал по пути, приведшему его к славе и богатству, и больше никуда, хотя его интересовали и благотворные эффекты.

Что теософы, сейчас или в будущем, всегда будут разрабатывать практическое применение внушения – это сомнительно. Чтобы писать романы с нравственным смыслом, достаточно глубоким, чтобы взволновать общество, надо иметь великий литературный талант и родиться теософом, каким был Достоевский. Золя по сравнению с ним остается далеко в стороне. Но подобные таланты чрезвычайно редки во всех странах. И все-таки даже при отсутствии такого величайшего дара кто-нибудь может делать добро намного более скромным способом, обращая внимание и открывая в беспристрастных повествованиях кричащие пороки и злобу дня. Можно совершать добро и словом и делом, при помощи публикаций и практических примеров. И пусть сила такого примера производит впечатление и вдохновляет других на то, чтобы им следовать; и тогда вместо издевательства и осмеяния наших доктрин и стремлений людей XX-го, если и не XIX-го, столетия, все будет видно намного отчетливее, а суждения будут выноситься со знанием дела и в соответствии с фактами вместо предубеждений, очень удобных для того, чтобы укоренить непонимание. Тогда и только тогда мир будет вынужден признать, что нечто было неправильно, и что одна только теософия способна постепенно творить человечество гармоничное и простодушное, как сам Космос; но чтобы осуществить это, теософам придется действовать так, как уже было сказано. Помогая пробуждать дух во многих людях – мы утверждаем это смело, бросая вызов противоречиям, – следует ли нам теперь остановиться, вместо того чтобы плыть дальше вместе со ВСПЫШКОЙ ОБЩИХ ЧУВСТВ?

Е.П. Блаватская

Вступительная заметка к «рахатству» [Серия выдержек из различных буддистских писаний о рахатстве предваряется следующими заметками Е.П.Б.]

Перевод – О. Колесников

Нашим делегатам на Цейлоне доставило огромную радость обнаружить, что не только очень образованный священник и мирянин, но и необразованный народ острова Цейлон также знаком с возможностями человека достичь высоких психических сил адептства и с тем фактом, что люди часто этого достигали. В Бентосе нас привели в храм, где раньше жило общество из 500 рахатов, или адептов. Мало того, мы даже познакомились с теми, кто совсем недавно встречался с такими святыми людьми, и с одним выдающимся священником, который вступил в Общество очень скоро после разрешения увидеть и обменяться с ним некоторыми из наших знаков отличия. Правда состоит в том, что в Индии и Египте преобладает идея, что время манифестаций самых высших степеней рахатства (рахат, или арахат – это палийский эквивалент санскритского риши – того, кто развил свои психические силы до их полнейшей величины) давно прошло, однако это идет от ошибочного мнения, что сам Будда ограничил срок подобного развития до одного тысячелетия после своей смерти. Чтобы лучше осветить этот вопрос, мы публикуем переводы, сделанные мистером Фредериком Диасом, пандитом (ученым мужем) Теософского общества Галле, выдержек из трудов, которые могут считаться абсолютно авторитетными. Их любезно подобрал для нас главный помощник священника Парамананды вихары в Галле.

Вступительное замечание к «Философии йоги»

Перевод – О. Колесников