Теософические архивы (сборник)

Наш спор с материалистами происходит не столько из-за их бездуховных сил, сколько из-за отрицания ими существования какого-либо «носителя силы», ноумена света, электричества и т. д. Обвинить их в том, что они не делают различия между ментальными и физическими явлениями, это все равно, что объявить себя несведущим в их теориях. Наиболее знаменитые негационисты сегодня являются первыми среди тех, кто признает, что САМОСОЗНАНИЕ и ДВИЖЕНИЕ – «это противоположные полюса бытия». Тот вопрос, который ожидает урегулирования между нами и материалистическими ИДЕАЛИСТАМИ, – жизненно важный парадокс, между прочим, представленный сегодня наиболее известными авторами идеалистической философии в Англии, – это вопрос о том, является ли сознание лишь переживанием, связанным с органическими молекулами мозга, или нет. Мы говорим, что именно мысль или разум приводит молекулы физического мозга в движение; они же отрицают какое-либо существование разума, независимое от мозга. Но даже они не называют месторасположение разума «молекулярной фабрикой», говоря лишь о наличии «разумного принципа» – местоположении или органическом базисе проявляющегося разума. Такое реальное отношение материалистической науки может быть продемонстрировано, если читатель вспомнит утверждения м-ра Тиндаля в его «Научных фрагментах», ибо со времени его дискуссии с д-ром Мартино позиция материалистов не претерпела изменения. Эта позиция остается неизменной, если мы на самом деле не помещаем гилоидеалистов на тот же самый уровень, что и м-р Тиндаль – что было бы абсурдно. Объясняя феномен сознания, этот великий физик приводит вопрос м-ра Мартино: «Человек может говорить, я чувствую, я думаю, я люблю; но каким образом сознание привносит себя в проблему?» И сам же отвечает: «Переход от физики мозга к соответствующим фактам сознания непостижим. Мы признаем, что определенная мысль и молекулярное действие в мозгу происходят одновременно, но мы не обладаем интеллектуальным органом, или хотя бы каким-либо рудиментом такого органа, который позволил бы нам перейти путем осознания от одного к другому. Они возникают одновременно, но мы не знаем, почему. Если бы наш разум и чувства были столь расширены, усилены и проницательны, как это необходимо для того, чтобы увидеть и почувствовать молекулы мозга; если бы мы были способны проследить все их движения, все их группировки, все их электрические разряды, если таковые случались бы; и если бы мы были внутренне знакомы с соответствующими состояниями мысли и чувства, – и тогда мы были бы столь же далеки от решения этой проблемы, как были и до того. «Каким образом такие физические процессы связаны с сознанием?» – пропасть между этими двумя классами феноменов все же оставалась бы интеллектуально непреодолимой».

Таким образом, обнаруживается меньше несогласия между оккультистами и современной наукой, чем между ними и субстанциалистами. Последние совершенно безнадежно смешивают субъективные и объективные аспекты всех феноменов, а ученые – нет, и напротив, они ограничивают субъективное лишь земными или физическим феноменами. В данном случае они выбирают картезианский метод в отношении атомов и молекул; мы придерживаемся древних философских убеждений, столь интуитивно воспринятых Лейбницем. Наша система, таким образом, может быть названа, как это сделал он, «спиритуалистической и атомистической».