Теперь-безымянные (из Избранных произведений)

Их снова зажали, даже непонятно где — так было темно от дыма. Но они опять прорвались, попали на крутую узкую лестницу, которая привела их в просторный круглый зал с высокими, полными света окнами, ослепившими их в первое мгновение после мрака. Вдоль стен стояли раскидистые пальмы, посреди зала огромным колесом висела и покачивалась на одной цепи бронзовая люстра.

Для немцев, находившихся здесь, появление красноармейцев было совсем внезапным. Никто не оказал сопротивления. Одни кинулись к окнам, другие, растерявшись, замялись, стали поднимать руки. Их тут же положили пулями.

Меняя на бегу в автомате обойму, Копытин подскочил к одному из окон, за которым скрылись немцы. Но снаружи по оконному проему защелкали пули, взбивая алую кирпичную пыль, и Копытин отпрянул.

Он попытался выглянуть в другое окно, в противоположной стороне зала, и тоже едва не получил пулю. Дом был окружен, возле больницы находились только немцы, а своих Копытин не увидел, их оттеснили куда-то к самой парковой лощине: выстрелы трещали и перекатывались в той стороне…

Никто не выразил ничего вслух, только серый свинец разлился по лицам, когда бойцы убедились, что за стены здания им не выйти, к своим не пробиться, они отрезаны и обречены, что залу, в который они случайно попали, пышно и дорого убранному, невообразимо исковерканному и раскромсанному, назначено стать их последней обороной, последним их солдатским рубежом…

Чувство близкой и неминуемой гибели не испугало Копытина. Ему не сделалось от этого чувства страшно, как делалось страшно на фронте раньше, в иное время, в иных обстоятельствах, и не один раз в этот день, когда смерть подступала так близко, что все тело обдавало ее липким, до судороги отвратительным холодом. Слишком велик был в Копытные азарт драки, азарт предводительства отрядом, бойцовский распал, чтобы простой животный страх смерти мог возобладать над ним, слишком велико было наполнившее его торжество — оттого, какая позиция так неожиданно, счастливо досталась бойцам, какой вред, какой урон смогут теперь причинить они врагам, какою высокою ценою купят враги победу над ними. Мрачным, злым и мстительным было это торжество Копытина, торжество побежденного, который, погибая, увлекает за собою и победителя, из побежденного становясь победителем сам…

Захватив зал, немцы, как видно, считали, что его уже не могут отбить у них обратно, и устроили здесь пункт боепитания, целый склад ящиков с патронами, гранатами, пулеметными лентами. Солдаты Копытина подняли автоматы, принадлежавшие убитым. Возле окон, обращенных к парку, спасшиеся бегством немцы оставили два исправных ручных пулемета.

Сплевывая известковую пыль, хрустевшую на зубах, прихрамывая на ступню, которую он подвернул, когда сбегал в потемках по узкой лестнице, надрывно кашляя — так у него саднило грудь, в такой запаленности было дыхание от дыма и дикого, сумбурного бега по горящему зданию, Копытин показал бойцам, кому где стать, как понадежнее укрыться, удобнее устроить оружие, куда кому глядеть, чтоб ниоткуда не подпустить немцев. Пока раненые, обессиленные своими ранами, годные только на то, чтобы стрелять, облаживались у окон, в круговой обороне, те, что были поздоровее или совсем невредимы, закупорили все входы в зал, завалили их массивной дубовой мебелью, мешками с песком, которые и тут нашлись на подоконниках, многопудовыми кадками с землею, обрубив мешавшие стволы пальм. Пускай теперь ломятся немцы, пускай надрывают силы, тараня эти завалы…