Теперь ему принадлежу. Беременна от монстра

Теперь он чужой. И мне стыдно перед собой за те легкомысленные и вкусные чувства к темному человеку. Я его не знала.

— Ладно, — он погасил уголек, не докурив, и встал. — Мне пора.

С немым вопросом я следила, как он собирается.

Вышла в коридор: открыв сумку, Андрей перекладывал детали от оружия и запасные магазины. Я узнала оптический прицел. В воздухе повис тяжелый запах металла, от которого пробирали мурашки — даже живот ими покрылся. Я автоматически положила руку поверх пупка. На работу идет. Я вспомнила криминальные хроники: расстрелянные, сгоревшие машины, убитые… Об этом буду молчать. Даже вида не подам, что знаю что-то. Интуитивно я боялась об этом даже думать. Андрей спиной ко мне скинул рубашку, быстро надел другую, на мгновение обнажив старые шрамы.

— Ночью меня не будет. Не приближайся к двери, окнам, не выходи на балкон, — он подошел, застегивая пуговицы. — Тебе что-нибудь принести?

— В каком смысле?

— Из еды, — он заправил локон мне за ухо. — Клубнику в шоколаде, или что любят беременные? Всякие странные вещи. Ну, я сам что-нибудь выберу. Не скучай.

После его ухода я проверила свою сумку: мой телефон он забрал и ключей не оставил. Запер меня, как в гробнице. А если не вернется?.. Все будет хорошо, не нужно себя накручивать.

Я легла в постель и смотрела в стену, ни о чем не думая.

Малыш не виноват, что я выбрала такого отца для него. Если хочу благополучно доносить, не стоит ни о чем волноваться. О деньгах позаботится Андрей, он спрячет меня, и мы замечательно заживем с крошкой. Я закрыла глаза, представляя картины прекрасного будущего, стараясь не обращать внимания на тревожный холодок в груди.

Ночью спала беспокойно, прислушивалась к ребенку и к шорохам, которые мерещились вокруг. Встала рано, на завтрак съела вчерашний салат, и полдня лежала в постели.

Что только не лезло в голову. Его долго нет. Уже должен был вернуться. Даже новости не посмотришь, не узнать, что было ночью. К вечеру я совсем извела себя мыслями, заболел живот и только после лекарств отпустило.

Я услышала ключ в замке, когда стемнело.

Неуверенный царапающий звук, словно он не мог попасть в скважину, заставил меня подняться.

Андрей вернулся без сумки.

Пошатываясь, захлопнул дверь и застыл. Бледное лицо напряглось, по телу прошла дрожь и он, плотно запахнув полы незнакомой ветровки, прошел мимо и заперся в ванной.

— Андрей? — я постучала, меня насторожил его вид. — С вами все в порядке?

И заметила, что наступила в накапавшую кровь.

— Лена, не входи! — у него сорвался голос. — Быстро принеси аптечку.

Глава 19

— Где она?  — я вспомнила, что в зале видела несколько ящиков, накрытых пледом. — В комнате? Я принесу.

Пледа на коробках уже не было — это им Андрей меня укрывал. Аптечка к счастью оказалась в первом — почти на пятом месяце беременности я бы не смогла двигать ящики. Внутри перевязочный материал, несколько примитивных инструментов, таблетки, шприц, заполненный прозрачной жидкостью, и россыпь ампул. Морфин.

— Обезболивающее… — пробормотала я.

И сильное. Он всегда хранит дома морфин?

Я постучала в ванную, стараясь снова не наступить в кровь. На пятке остался красный, липкий отпечаток. Когда Андрей открыл, я оглядела осунувшееся лицо.

— Сильно ранены?

Я хотела знать, что он прячет под замызганной ветровкой.

Не ответив, он швырнул аптечку в раковину. Копался трясущимися руками внутри, пока я смотрела в спину.

— Вам помочь?

— Нет, Лена, все хорошо, иди, — шприц выпал из непослушных пальцев.

Я присела и подобрала быстрее, чем он — даже беременная и неповоротливая. Он не смог наклониться. Только втянул воздух сквозь зубы, как бывает от боли, и подавил стон. Я медленно выпрямилась и подала шприц.

Его трясет.

Кожа холодная, белый. Там что-то страшное…

Он, наконец снял ветровку. От так него дохнуло застаревшей кровью, что я накрыла рот ладонями. Рубашка, в которой он уходил, засохла от крови и стала жесткой даже на вид. Его давно ранило. Кровь не только свернулась или засохла, начала разлагаться. Сколько он без медицинской помощи? Почему сразу не пришел домой?

Андрей закатал рукав, спиртом протер место инъекции и ввел кубик морфина. Затем устроился на бортике ванны, запрокинув голову — ждал облегчения боли.

— Не смотри, — выдохнул он, борясь с быстрым, свистящим дыханием. — Это гадко. Мне нужна теплая вода.. Скальпель. Спирт. И антибиотики. Все будет хорошо.

При слове «скальпель» закружилась голова.

Он расстегнул рубашку, придерживая бурую повязку в районе бока.

— Лен… Иди, не помогай, ты беременна, — он посмотрел в мои огромные глаза. — Я справлюсь. Не в первый раз. Пустяки.

— Что случилось? Это огнестрельное ранение?

— Не забивай голову… — он говорил нечетко, с паузами, пытаясь отдышаться между словами. — Зацепило немного.