Теперь и у меня есть босс!

В чем-то он прав, но одно дело — играть девушку, даже перед родителями шефа, другое — вдруг стать липовой невестой. Об этом же узнают все. Конечно, Славка Горина — и вдруг собирается замуж. И за кого бы? За почти настоящего секси-босса на двенадцать лет старше, с сетью закусочных, рестораном, супер-секси бывшей, или настоящей, или кто ему там Жанна, и всем остальным. А осенью, когда «замуж» не служится, начнут подхихикивать и изводить вопросами. И кто-нибудь непременно расскажет бабушке и деду, а каким бы «сыном лучшей подруги» не был Максим, но внезапная свадьба без авторитетного и однозначного согласия старших родичей — серьезный проступок для всякой внучки.

Вот это все, а также то, что благодаря его усилиям я в рекордные сроки осталась без единственного парня, заинтересовавшегося Славой Гориной, улетело к шефу в следующей сообщении.

Глава 12, в которой я веду ночные разговоры

«Можно я позвоню? Хочу тебя увидеть.»

Такого ответа от Максима Ивановича я не ожидала. И увидеть? Зачем? Поглядеть на мои растрепанные волосы, пижаму, комнату? Совсем крохотную, где помещается только кровать, стул, сундук и стоящий на нем инкубатор? Старенькие, совсем простые обои, занавески с отделкой «ришелье», оставшиеся еще от прабабушки, герань на окне и Фильку, нагло растянувшегося на кровати так, что мне пришлось поджать ноги?

«Не переживай, я не извращенец, который любит разглядывать невероятно соблазнительные пижамки молоденьких девочек, просто хочу поговорить. А это проще, когда видишь собеседника. Так можно?»

Кот перекатился во сне и подпер меня горячим боком, бабушка с дедушкой обсуждали что-то вполголоса, за шумом телевизора и не разберешь, а в открытую форточку, даже через сетку залетел назойливый комар. Невероятно будоражащая и романтичная обстановка, как раз для разговоров на тему скорой свадьбы.

«Нет у меня пижамки. Есть фланелевая ночнушка на завязках у горла. И чепец.»

«Бруня, окстись, когда ты девятнадцатилетняя красотка, потенциального маньяка не спугнуть чепцом. Это, скорее, правильный соус к блюду, чем таракан в тарелке. Но если тебя это беспокоит, обещаю зажмуриться. Одним глазком гляну, что с тобой все нормально — и отключусь.»

Что-то сомневаюсь, что он не шутит насчет красотки, по сравнению с той же Жанной я… Впрочем, полежать в яме уныния и осознания собственной неидеальности я всегда успею, а вот с шефом, кажется, проще согласиться.

«Позвоню под виноградом. Ждите».

После чего я накинула на плечи махровый халат и поспешила на улицу. И только в дверях сообразила, что Максим Иванович вряд ли знаком с нашим внутрисемейным выражением «под виноградом» и фраза мой вышла крайне странной.

Я тихо вышла из дома, спустилась по крыльцу и вдохнула густой, пахнущий матиолами и остывающей землёй воздух, почесала подбежавшего Тузика за ухом и направилась в дальнюю часть двора, где дед ещё до моего рождения оборудовал беседку с качелями, столом и лавками. Вокруг нее рос виноград, создавший стенки с трёх сторон, потому и называлось место именно так.

Не успела я сесть на качели, как пришло сообщение:

«Бруня, никогда не звони мужчинам под виноградом, яблоками, свеклой, кактусом, хмелем или простым и незатейливым сорокаградусным спиртом! Поверь, от этого одни проблемы.»

«Это не простой виноград, сэр! Это „Изабелла“! А вы не мужчина.»

По крайней мере не тот, которому не следует звонить под «Изабеллой».

Я села так, чтобы уличный фонарь светил прямо в спину и нажала кнопку видеовызова. Максим Иванович ответил почти сразу, он сидел на кухне, в своем кресле и грыз семечки, вперемешку с солеными орешками. Наверное, все же проникся моими разговорами о деде Степане, и решил бросить курить. Дед, который Семен, первое время делал также.

— Чей-то я не мужчина? — сходу набросился он. — В ответ на такие обвинения могу и игрек-хромосому показать! Правда, анализ не меньше суток делают, но гусары лёгких путей не ищут!

Я только осознала весь масштаб ляпнутой глупости и прикрыла лицо ладонью, потом поспешила оправдаться.

— В смысле — для меня не мужчина…

— Ага, копия дедушки. Эх, Макс, Максюшенька, прошли времена, когда ты был задорным пацанчиком, теперь ты — третий сорт, дед героини.