Теперь я рок-звезда, мама, или Генетический код мифической птицы

Юлия дожидалась меня в скромном, но чистом кабинете, расположенном в небольшом бизнес-центре. Это внушало оптимизм: никаких тебе приёмов на дому в халате и стоптанных тапочках с бигудями. Вдобавок в приёмной возле компьютера возилась с документами ассистентка. Юлия отпустила её со словами, что по рекрутингу на сегодня всё, и жестом пригласила меня пройти в кабинет.

Так она ещё и рекрутёр?

По стенам кабинета были развешаны цветные сертификаты в рамках, свидетельства, дипломы.

«Давай-давай, успокаивай себя».

Мы смотрели друг на друга: Юлия – из офисного кресла возле письменного стола, я – с необъятного дивана.

«Я ещё так молода, а уже докатилась до кушетки психоаналитика», – подливал масла в огонь мозг.

Обладательница чёрных как вороново крыло волос, подстриженных геометричным каре, и выразительных серо-голубых глаз, Юлия выглядела строгой, собранной и одновременно темпераментной и подвижной.

– Можно сразу на ты, – предложила она, – если тебе будет комфортнее. Рассказывай.

Я рассказала.

– Конечно, можно предположить психосоматическую проблему, – она покрутила в пальцах, украшенных причудливыми серебряными кольцами, какую-то побрякушку наподобие миниатюрного «ловца снов»[23]. – И мы с тобой можем долго разговаривать, обсуждая ситуации, которые беспокоят. Можем часами раскапывать, кто из родственников или друзей удружил тебе с отравляющей изнутри установкой или навесил ограничение. А, может, ты сама поставила себе блок, но и это тоже имеет причины – ничто не возникает на ровном месте, у всего есть корни. Способ, который я предлагаю, в подобных случаях более действенный. Мы не роемся в памяти, бродя вокруг да около, тем более что защитные механизмы психики могут не позволять вспомнить травмирующий фактор. Мы идём в глубину подсознания. Исследуем образы в поисках причины беспокойства, находим, разбираемся с этим и отпускаем.

– Понятно, – пробормотала я.

Интересно, насколько у меня сейчас озадаченный вид?

Юлия невозмутимо продолжала:

– В ходе сеанса ты остаёшься в сознании, сообщаешь мне о том, что происходит, о том, что ты видишь и чувствуешь, даёшь обратную связь, а я веду тебя по этому процессу. Весь сеанс пишется на диктофон. Я отправлю тебе запись, потому что при переслушивании могут всплывать новые подробности. Готова?

– Готова.

– Тебе что-нибудь нужно? Попить, салфетки, в туалет?

– Да вроде бы нет, – удивилась я неожиданной ремарке.

– На сеансах всякое бывает – некоторых даже рвёт. Не переживай, на уровне физиологии ничего опасного нет. Но зачастую люди носят в себе огромное количество подавленных и невысказанных переживаний. Потом это выплёскивается… на самом интересном месте. У тебя не сверхсложный запрос, так что особого треша быть не должно… впрочем, посмотрим.

Захватывающие перспективы перед нами открываются, мрачно подумала я, сбрасывая туфли и укладываясь на диван.

Впрочем, диван был прекрасен.

Он оказался настолько удобным, что расслаблял сам по себе, без аромакурительницы, набитых лавандой подушечек, аудиозаписей с шелестом волн или массажёров для стоп.

– Погнали, – подытожила Юлия, окончательно переключившись на неформальную манеру общения.

И мы погнали.

Двухчасовой сеанс пролетел как одна стремительная минута; честно говоря, я мало что запомнила. Процесс шёл медленно, со скрипом, и при этом образы сменяли друг друга с головокружительной скоростью; я никак не могла переварить этот парадокс.

Мне казалось, что подобная техника не может работать. В конце концов, где гарантии, что я не начну представлять себе что угодно – любую ахинею, любые мысли, препарировать всё подряд, что взбредёт в голову?

Но на практике всё оказалось иначе. Картинки и видения не выдумывались. Не притягивались за уши. Они словно приходили откуда-то, были чёткими, вполне конкретными и буквально осязаемыми.

Мягкий, но плотный и выразительный голос Юлии вёл меня по дебрям подсознания. Удивительно, сколько у неё было терпения, чтобы шаг за шагом распутывать клубок, раз за разом повторять запросы, уточнять и помогать расшифровывать детали, нюансы и обстоятельства происходящего.

И в итоге мы действительно нащупали нечто, регулярно вынуждающее меня ощущать импульс отчаянного кашля без видимых причин.

Я увидела это в собственных «чертогах разума».

Образ существа, смахивающего на ежа, которое всякий раз в момент кашля дёргает рубильник, и из устройства, отдалённо напоминающего пушку, разлетается сноп ершистых разноцветных конфетти.

Сдуреть можно.

Вскоре после сеанса с Юлией мне стало ощутимо легче.

Очередное выступление в составе «Див@хора» прошло без особых эксцессов. Я по-прежнему не могла понять, как всё это работает и почему оно срабатывает в моей голове. Но факт оставался фактом…

Заодно я поняла причину смутного беспокойства, связанного с концертами, которое только усиливалось. Казалось бы, мне заметно лучше, я уже не захлёбываюсь кашлем, пытаясь выплюнуть лёгкие – ходи на вокал, репетируй в полную силу, выступай не хочу…

Я, оказывается, и не хотела.