Теперь я стеллинг!

Естественно, сёстры, чувствуя своё превосходство, тут же перешли от физического насилия к вербальному. Одна из них уселась на меня спереди, в районе груди, прижав к полу и зажав руки; вторая сделала тоже самое с ногами и принялись щипать, ощутимо так, до синяков… а учитывая что у меня тело и так-то было в полуразбитом состоянии…

— Ни. За. Что!.. — с трудом выдохнул я со сбившимся дыханием. Лоли нахмурились, переглянулись, после чего синхронно и очень злорадно оскалились.

— Кому-то стоит показать его место, не думаешь? — хором произнесли они, снова покосившись на меня.

Внимание! Вы критически близки к провалу задания «Карфаген должен быть разрушен!!!»

Я же, отчаянно сопротивляясь, ощущал нарастающую в груди панику… стоп, Отчаяние! Игры с отчаянием — всё в «Тело»!

Вы уверены?

Да, чтоб тебя!

…Пятая, вздрогнула, ощутив волну чего-то холодного и чужеродного, которая повеяла в комнате. Оторвала взгляд от книги, после чего посмотрела в сторону возящихся Одиннадцатой и Двенадцатой, которые, уже не в первый раз, решили показать Тринадцатой, кто тут главный.

Вернее, впервые, за много лет, вечная потеряшка решилась как-то дать отпор своим обидчикам. Ну, не то чтобы эта парочка была настолько злой… но некоторые из их шуток не безобидны, да. В любом случае, новая Тринаверсе… Она была, пожалуй, чересчур самоуверенна. И донельзя упряма. Хм… отец говорил что-то про потерю памяти, но можно ли списать такую кардинальную смену поведения на это?.. Надо будет посмотреть в соответствующих разделах библиотеки… но это потом, а сейчас…

Пятая, холодея внутренностью, услышала неестественно высокий голос Триннадцатой:

— Что, сучечки, помолились перед смертью?..

Это голос так и сочился весельем, но весельем безумным… и даже нехорошим каким-то, жутким. Пятая хихикнула, раз, другой и вдруг заржала. Такого представления ей видеть ещё не приходилось.

А между тем концерт продолжался:

— Папочка вернулся и готов карать всех несогласных! У-пу-пу! — перемежая со смешками молвила Тринадцатая (?).

На лицах Двенадцатой и Одиннадцатой отразилось сомнение, даже страх. Они переглянулись.

— Тринадцатая?.. — осторожно полюбопытствовала одна из них.

Дальнейшие события происходили невероятно быстро: скинув (скинув!!!) с себя обеих сестёр, Тринаверсе очутилась на ногах, вскочив с пола буквально одним рывком. Пятая испытала новый поток ужаса, одновременно с восторгом, когда её взгляд выцепил лицо Тринадцатой: безумный взгляд с вытаращенными, расширенными глазами, высунутый язык. Да ещё и стоит, покачивается, сгорбившись и выставив вперёд согнутые в локтях руки с оттопыренными пальцами, готовая вонзить их прямо в живую плоть, как хищник. Близняшки, ёжась, пятились назад.

Но Тринадцатая не собиралась стоять на месте — с нечестивым хихиканьем и непонятным криком «Zakorolalichayobvashumat!!!» припустила за своими сёстрами. Те же, не будь глупыми — с дикими визгами бросились врассыпную. Дальнейшие несколько минут Пятая могла наблюдать пугающе-захватывающую погоню, как Тринадцатая, развив скорость, достойную Седьмой или Десятой, пыталась изловить и выпороть (!!!) причину (-ы) своей ранней побудки. При всём при этом Тринаверсе, скромная и робкая Тринаверсе, не забывала вопить странные, а порой и отвратительные фразы, даже безумные и совершенно не понятные, но оттого не менее жуткие. Особо леденящей душу ей показалась фраза «Мама мыла раму скипидаром, сучки!!!».

Несколько раз Одиннадцатая или Двенадцатая (в таком мельтешении их было не различить) попадалась в лапы Тринадцатой — та, злостно хохотав, отвешивала шлепок по заднице (почему именно туда?), вложив в удар такую исполинскую силу, что… даже Пятой становилось неуютно, да.

Визг и ор в помещении стоял просто адский, а Четвёрочка мирно сопела..

Близняшки, вытаращив в ужасе глаза и визжа, громче чем тревожный свисток, не замечая препятствий, бегали по всей комнате, переворачивая вещи, используя их, как метательные снаряды в тщетной попытке отбиться от взбесившейся Тринаверси. Они даже использовали для бега стены и потолок (!)… Пятёрка сидела, разинув рот, и с замершим сердцем созерцала невероятное событие. Близняшки из последних сил пытались отбиться, метая в преследователя попадающиеся под руку предметы — без особого успеха, правда. В особо отчаянном положении, они даже умудрились запустить в Тринадцатую сестрой Четвёртой, которая, продолжая сопеть, пролетела мимо, вмазалась в вешалку, опрокинула её, оказалась завалена горой одежды, но даже и не подумала проснуться — сон у Четвёртой, закалённой долгим житием с шумными соседями, был просто богатырский, особенно поутру.