Теперь я Вольтури (СИ)

- Я родилась два с половиной века тому назад. В 1759-м году, в Париже. Моя мать умерла при родах. И отец не смог простить мне этого, хотя теперь я понимаю, что моей вины в том точно не было. С отцом жилось непросто. И, чем дальше – тем хуже. Положение едва спасал тот факт, что мать происходила из некогда богатого, но теперь почти совсем обедневшего аристократического рода. Приходилось туго, но на жизнь хватало, тем более, родители матери помогали охотно. Я часто подолгу гостила у них и не имела отказа ни в чем. И все могло бы сложиться неплохо, если бы отец захотел жить дальше, если б он смог переступить через свои горе и боль. Сейчас, думая об этом, я понимаю, что в чем-то он оказался жутким эгоистом. Да, я согласна, потерять любимую женщину – это ужасно, но потерял не только он, но и я! Я росла без матери с самого младенчества, и если бы не дед с бабкой, давшие мне достойное воспитание и вполне приличное образование, не знаю, что бы из меня выросло. Когда мне исполнилось пятнадцать, умер дед, да и бабка пережила его не надолго. На этом моя вольная жизнь подошла к концу. К моим семнадцати отец опустился окончательно. Мое наследство было растрачено, пропито в кабаках и проиграно в карты. Мне пришлось работать. Мне, той, что была воспитана как аристократка! Это, конечно, было не концом света, но на тот момент я думала именно так. После того, как в доме деда и бабки за мной убирала горничная, после того, как я привыкла играть на фортепьяно и ни о чем особо не беспокоиться, прислужницей пришлось стать мне. Разумеется, отец и не озаботился тем, чтобы найти для меня хотя бы достойную работу, да и не мог он: былые связи оказались давно утерянными, а родителей матери уже не было и никто больше в этом мире не хотел вступиться за меня. Почему-то, самым отвратительным воспоминанием тех времен остался момент, когда отец проиграл собутыльнику последнее мамино ожерелье. Ее приданое! Любовница-кухарка носила на своей немытой потной шее то, что однажды было украшением миловидной барышни. Что было подарено ее родителями с любовью и лаской. Что предназначалось мне по праву! Как подчас поворачивается судьба, ведь правда?! Но время шло: отец распродал и проиграл все, что было можно, а моих денег едва хватало на то, чтобы свести концы с концами. Мне казалось тогда, что хуже некуда… Но когда меня привели в бордель, я поняла, кем я теперь стала. Оказалось, что у отца был огромный карточный долг. Действительно огромный! Он отдал наше жилище, но даже этого не хватило. Я уж не знаю, как он вообще умудрился проиграть столько денег!? Но долг – есть долг, его отдают или умирают. А умирать отцу ой-как не хотелось. И ценой погашения долга стала я. В борделе за красавиц платили хорошо, тем более – за девственниц. А я именно такой и была. Так я и стала, Белла, обычной шлюхой. Писком моды. Леди-проститутка, спешите оприходовать! Тьфу, до сих пор мерзко! Но мне повезло. Я серьезно говорю: когда мне казалось, что жизнь моя окончена, мне вдруг невообразимо повезло. У меня могла бы быть хоть сотня клиентов, но было всего четыре. Понимаю, как дико это звучит для тебя, но лично я рада этим четырем. Уж лучше так, чем сотня, правда? Первым двоим я пришлась не по нраву: еще бы, после них меня еле успели вытащить из петли. Третьему я полюбилась. Он был старше меня в два раза. И ему нужна была именно такая девушка – умная, образованная, умеющая поддержать беседу. Поначалу, конечно, он планировал просто воспользоваться мной, но узнав о том, кем я была, он выкупил меня сразу на месяц и увез к себе в дом. Жан был вдовцом. Жениться ему не хотелось – покойную жену он любил, а вот забыться с интересной красавицей был не прочь. Мне было очень хорошо у него дома. Куда лучше, чем в борделе мадам Ле Сой. К счастью, через месяц он заплатил за меня вновь. И вновь. И еще раз вновь. Я прожила с ним почти год, ровно до того момента, как он умер. И вот, через год вполне спокойной жизни мне пришлось вновь вернуться в бордель. Я знаю, если б не гибель Жана, я могла бы купаться в красоте и роскоши просто находясь рядом с ним долгие и долгие годы. Возможно, однажды он выкупил бы меня окончательно… Но всего этого не случилось. Сердечный приступ прервал не только его жизнь, но и хорошую мою. Сказать откровенно, Жан – один из немногих людей, которым я благодарна до сих пор, к которым я испытываю что-то теплое. Мне жаль, что он прожил так мало, и жаль вовсе не потому, что он был моим билетом в нормальную жизнь… Как я уже сказала, мне пришлось вернуться в бордель. На этот раз все было еще хуже. Несчастные конкурентки, терзаясь завистью к моей «небывалой жизни с Жаном», возненавидели меня до глубины души. Подколы и насмешки стали постоянными спутниками моего существования. Пока не пришел мой четвертый клиент. Самый любимый, самый лучший… Деметрий заметил меня однажды на улице, навел справки и к своему удивлению обрел во мне далекого потомка своей старшей сестры. О, куда занесло! Сам Деметрий к тому моменту разменял третью сотню, и подобный сюрприз из прошлой жизни был ему в новинку. Не сказать, что раньше он заботился о прошлом или о тех, кого ему пришлось оставить из-за вампиризма, нет. Деметрий наоборот оборвал все связи со своей человеческой семьей и намеренно не интересовался. Не хотел бередить раны… И никак не мог предположить, что необычайно красивая девушка, встреченная им на улице и кого-то напомнившая, окажется вдруг приветом из прошлого. Думаю, здесь дал знать талант Деметрия: он сразу увидел во мне кого-то близкого, родного. И хотя нас разделяло слишком многое, он все же обратил на меня внимание. Страшно представить, что было бы со мной, не заметь он меня однажды! Он стал моим четвертым клиентом. Четвертым и последним. Он выкупил меня полностью, заплатив немалую сумму. А тот факт, что через пару ночей бордель мадам Ле Сой сгорел вместе с двадцатью обескровленными трупами самой мадам и ее «девочек», так это не страшно. Темные времена, что поделать?! Деметрий стал для меня всем. Он заменил мне впоследствии и отца, и мать, и весь мир. Но Аро потребовал моего обращения. А я и не была против: терять-то было нечего! Так родилась Амелия Вольтури. А что дальше? В общих чертах ты знаешь…